Куда с этим листком бумаги? Тут написано, что через семь месяцев я рожу. Железа и витаминов достаточно, чтобы подарить миру здорового ребенка. Это сказал и терапевт: вы здоровы. Ребенок с родинкой? На прогулке с Альбертом желание было задушено прежде, чем оно было до конца высказано. Половинки предложений капают изо рта. Он выпячивает нижнюю губу, как маленькую красную ложку, с помощью которой он дает лекарство в малых дозах с точным числом капель. Яйцо не курица, яйцо должно быть удалено. Когда Альберт это говорит. И как он это говорит. Как у Альберта вдруг изменилось лицо над листочком бумаги с благой вестью. Оно с каждой минутой сжимается и сжимается, а тело растет и растет, брови превращаются в антенны. Альберт резко проводит рукой по волосам много-много раз. Так много растительности над таким маленьким лицом. Почему ты не принимала таблетки? Я понадеялась на что-то невозможное. Это действительно невозможно? Альберт говорит что-то о шантаже. Чтобы доказать ему, что я не шантажистка, я сейчас же еду с ним. В амбулаторию. Занавески задернуть. Ложись на стол. Сожми зубы. Раздвинь ноги, расслабься, совсем расслабься, немножко вперед, да нет же, это не подсудное дело.
Я ничего больше не понимаю. Я слишком чувствительна потому, что чувствую себя униженной? Что он подходит с таким большим железным крючком. Сколько раз он уже быстро улаживал подобные ситуации? Он извиняется за то, что должен это делать без наркоза. Но ведь ты получила два укола. Немножко боли, это просто судорога. Матка должна открыться, понимаешь? У меня есть матка. Сейчас, когда ее обворовывают, я впервые по-настоящему понимаю, что она у меня есть. Альберт скоблит искусно. Он делает это теми же руками, которые еще вчера и позавчера клал мне на бедра. Тогда они были такие ласковые, эти руки. Эти руки он всегда имел при себе, с самого начала. Слезай, готово. Я надеваю трусики, чулки, туфли и платье, но все еще не могу в это поверить. Это все так быстро делается. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, ему уже никогда не быть моим первенцем. Тот лежит в ведре. Стекловидный комочек, несколько капель крови на полу.
Много ступенек вверх, тут есть лифт, но у него дверь, а я больше никаких дверей открывать не могу, только нажать одну кнопку, и, если дверь откроется, я просто позову на помощь. Ведь кто-то должен привыкнуть, что к нему в кабинет просто вваливаются люди и что-то кричат. Но вот в дверях появляется человек, я здороваюсь, такой маленький человечек в круглых очках, чем он сможет мне помочь? Он сразу же скрывается за огромным столом. Что я могу для вас сделать? Итак, человек, которого я люблю, убил моего ребенка, за человеком, которого я не могу выносить, я замужем, он усыпил мою собаку, и я не хочу больше жить, потому что я сама себя не могу вынести, в голове зудит, как будто у меня между черепной коробкой и оболочкой мозга сидит жук, и по утрам я просыпаюсь оттого, что мое сердце судорожно бьется в какой-то когтистой лапе, охотнее всего я бы целые дни лежала где-нибудь под ковром, а по ночам у меня нет более страстного желания, чем заснуть и никогда больше не проснуться, и я засыпаю таким глубоким сном, что вздрагиваю от ужаса, когда опять внезапно просыпаюсь, потому что у меня судорожно бьется сердце, и я потею, вы видите, происходит транспирация, мой отец - врач, он меня учил всегда говорить "транспирация" и вместо "выделения" - "секреция", пожалуйста, помогите мне.
Маленький человечек говорит, что у меня симптомы нервно-вегетативного расстройства. Он дает мне лекарство, которое я должна принимать по одной таблетке после завтрака и обеда. Будьте осторожны с алкоголем. Если через несколько дней препарат не подействует, приходите снова. Стоит пятьсот шиллингов. Если справка о гонораре вам не нужна, я возьму с вас только триста. При следующем посещении, если вы будете приходить регулярно на сеансы психотерапии, это будет стоить соответственно дешевле. Маленький человечек встает и провожает меня в другую комнату. Он протягивает мне руку и пожимает мою. Он хочет, чтобы я отпустила его руку. Это такое правило
взять и отпустить все то, что делают своими руками. Он благодарит меня и выставляет за дверь.
Вокзалы, люди не любят вокзалы, сырые и холодные, липкие вокзалы, с рельсами, переходить которые положено лишь застрахованным от несчастных случаев на железной дороге, жизнь, она именно такая, моя свекровь ввязывает ее в серые шерстяные вещи, всю жизнь, жизнь - это более короткое или более длинное ожидание, прерываемое уговорами подождать и большими или меньшими выплатами наличными, идет кондуктор, его интересует только мой билет, жизнь слишком длинна, чтоб ее... жизнь слишком коротка, любовь моя, не следует принимать все в ней серьезнее, чем это есть на самом деле, ты слишком легко все в себя вбираешь, кто-то читает здесь газету. Где-то турки воюют с греками, помогите грекам против турок, помогите ливанцам против ливанцев, страдает от депрессий, написано дальше. Мать четверых детей раскусила во рту капсюль-детонатор, волна оттепели приносит двадцать семь самоубийств, что-то делать, теперь наконец ты должна что-то делать, причиняй кому-то боль, но что-нибудь делай: выбери себе религию, партию, почитай эту хорошую книгу, смотри в окно. Поезд проходит мимо коров, коровы будут существовать каждый день, хотя мы каждый день едим их мясо, самка паука пожирает своего самца после совокупления, человек ест подобие божье, не бойся, пока существуют люди, ты должна бояться, пока существуют люди, как все прошло, спрашивает Рольф, который стоит на платформе минута в минуту. Дорого, говорю я. Да, он знал, что обследование у психиатра стоит дорого. Как ты себя чувствуешь? Хорошо. Мне кажется, говорит Рольф, тебе нужен не психиатр, а просто больше силы воли. Ты сама себя распускаешь и сама себе причиняешь слишком много страданий. Да, говорю я, а послезавтра воскресенье. Послезавтра нам нужно сходить к моей маме, говорит Рольф. Послезавтра люди покинут свои дома, чтобы немного проветриться. В воскресных платьях. По воскресеньям ходят шагом те, кто в другие дни бегает. У каждого своя манера передвигаться. Любого человека узнают по походке. Рольф говорит, я не поднимаю ноги. Альберт ждет, опустив голову. Рольф делает большие шаги. Он перегоняет и ругается. Давай быстрей, неуклюжая. Да, быстро, пожалуйста, быстрее, может быть, что-нибудь расплавится в воздухе, может быть, что-нибудь убьет нас обоих вместе, или раскрои мне череп, когда мы дома, когда мы уже не в состоянии разговаривать друг с другом, говори с жуками, скажи, чтобы они замолчали, я прочла свою лекцию и не лезла за словом в карман, так как ты хотел, ты ведь хотел увидеть, что я буду делать, когда однажды жизнь заставит меня проглотить первую обиду. У машины есть один недостаток, говорит Рольф, стеклоочистители работают слишком шумно.