Асмодея посмотрела на меня заплаканными и неимоверно, безостановочно несчастными глазами.
- Вы ведь все знаете. Я видела, как Омлат рассказывал вам свою историю.
Я растерялась и не знала, что на это сказать. Но тут ситуация резко изменилась. Ясна каким-то непонятным образом сумела снять мои чары и теперь смотрела на мир разъяренными глазами. Миру и мне с Асмодеей стало неуютно.
Асмодея вмиг перестала плакать и напряженно посмотрела на мою ученицу.
- Сейчас ты ответишь за все, и за Омлата, и за Йо! Я и без тебя сумею их расколдовать, а тебе не миновать жизни в облике козявочки в носу носорога!
В намерениях Ясны можно было не сомневаться.
- Асмодея, нам нужно сконцентрироваться вместе и остановить этот клокочущий комок гормонов.
Она утвердительно кивнула. Мы взялись за руки и направили на Ясну свои мизинцы. Выкрикнув заклинания, мы, хоть и с большим трудом, окружили ее стеной тумана. А затем превратили в листок бумаги, который я удовлетворенно поместила во внутренний карман дорожного костюма.
- Как она умудрилась снять твое заклятье? - спросила Асмодея.
- Девочка талантлива, как семь мальчиков, плюс переходный возраст, плюс мое воспитание.
- И что теперь делать? Где гарантия того, что она не выберется и из этого чародейства?
- Гарантия одна - объяснить, почему ты не можешь расколдовать Омлата.
- Ох, если бы это было так просто!
- Что же тут сложного! - я начинала терять терпение.
- Ты же знаешь, он уже рассказал вам с Ясной о пророчестве этого вздорного старикашки. А теперь войди в мое положение. Я впервые за последние двести семьдесят четыре года влюбилась, как двенадцатилетняя пигалица, а тут такое! Ему хорошо - он испугался и все, а я? А обо мне кто-нибудь подумал? Я так люблю его, что еле-еле себя в руках держу, вот-вот и накинусь да поцелую! Поэтому я и заколдовала Омлата в такой образ, чтобы, видя его, не имела желания поцеловать. Но ведь я люблю его - вот и пришлось не в чудовище превращать, а в... в общем, ты сама видела, во что.
- Да-а... Взаимности добиться - не поле перейти. Мне это знакомо. Но ведь должен же быть какой-то выход! Так не бывает. Мои наставники в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ часто повторяли мне: "Если мертвые возвращаются, значит и в гробу есть щели! Следовательно, безотходных ситуаций не бывает!"
- Ты училась в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ?
- Да.
- Я тоже.
- У кого?
- У Помпелия Содом Гоморыча, а ты?
- У Шамбалая Мекка Иерусалимовича.
- А помнишь...
- А было...
- А тогда...
- А в то...
- А у нас...
- А в наше...
Мы так увлеклись воспоминаниями о студенческих годах, что чуть не позабыли об окружающей нас реальности. Вот так - учишься пять лет, а вспоминаешь всю жизнь!
ЧТО ДЕЛАТЬ? КТО ВИНОВАТ? ЗА ЧЬИ ГРЕХИ?
Дамы презрительно рассмеялись. Увидев, что никто не удостаивает ее взглядом, нищая монахиня залезла на снежную гору, потом начала бродить вокруг да около и, наконец, исчезла.
Сей-Сеногон
Первой опомнилась Асмодея.
- Что делать? - спросила она.
Я не успела ответить: неожиданно листок, в который была заколдована Ясна, выпорхнул из кармана и приобрел, точнее, приобрела свой естественный облик. Мы с Асмодеей напряглись, ожидая нового взрыва гнева, но его не последовало.
- Ой, простите меня, - извинилась Ясна и, по-видимому, посчитав, что этого вполне достаточно, сделала вид, что ничего не произошло.
Так мы втроем и замерли. Три девицы под луной молчали и обдумывали ситуацию, постепенно высказывая вслух риторические вопросы:
- Кто же виноват во всем этом? Почему же так случается, что любовь не получается? - Это я.
- За чьи грехи такое наказанье Омлату? Ведь он поэт, каких еще не видел свет! - Это Ясна.
- Что делать? - Это снова Асмодея.
В этот момент из кустов вышел Омлат. Его бледное лицо светилось в ночи, как далекое воспоминание в памяти.
- О Боже! Асмодея! Прости меня, что я так плохо думал о тебе, что не смог измерить глубину твоего чувства! А ведь я поэт! Как стыдно! Я люблю тебя, Асмодея! Целуй же меня, целуй!
- Нет, милый, нет!
- Да, милая, да!
- Нет! Нет! Нет!
- Да! Да! Да!
- Но ведь ты умрешь!
- И пусть! Пусть я умру, как все великие поэты умирали до меня - со сладким ядом на устах!
- Но я не хочу, чтобы ты умирал, наоборот, я хочу, чтобы ты жил-поживал и добра наживал!
- Я тоже не хочу умирать, но без твоих поцелуев я не смогу жить - не тужить! Разве ты не понимаешь?! Если ты меня не поцелуешь, то я сам тебя поцелую!!!
- СТОЙТЕ!!! - закричала Ясна.
Все обернулись на малышку.
- Я придумала!
- Да?
- Правда?
- Не может быть...
- Ура!
- Гелен Гсонг Трек, вспомни, у тебя в балладе "О, мое исчадие счастья!" есть такие слова:
Если любишь ты всерьез
Набери в ладошки слез
И задай себе вопрос:
Почему ревешь?
И в полнолуние под ивой,
Отстегай себя крапивой
И беги к своей любимой
С нею счастье ты найдешь.
И любые предсказанья и пророчества,
Черные и белые,
Тут же тают без следа, как одиночество,
Если вы такие смелые!!!
- Ну и что? - спросила Асмодея.
- А то, что сейчас полнолуние - раз! Слева течет река и растет ива два! А рядом растет крапива - три! Надо попробовать!
- Глупости это, - сказала я.
- Нет! Я глупости не сочиняю! - возмутился Омлат, чувствуя, что задето его самолюбие.
- Надо попробовать, милый! - умоляюще посмотрела на него Асмодея.
- Да, я попробую!
Юноша отошел к реке и стал под ивой. Прошла минута, и он разревелся, а потом сорвал крапиву и стеганул ею по своим ногам. После чего понесся, как резвый скакун Одина Слейпнер!
И мы собственными глазами видели, как во время бега от него отделилась тень и растворилась в ночной мгле, а в объятия Асмодеи бросился совершенно другой человек.
ОНИ ПОЦЕЛОВАЛИСЬ, И НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ!!!
ФИНИТА ОЙ-ЛЯ-ЛЯ, КОМЕДИЯ!!!
Таких маленьких радостей много!
Сей-Сеногон
Когда поцелуй завершился, мы наконец-то смогли рассмотреть истинное лицо Омлата: он был маленького роста, с оттопыренными ушками, длинными волосами, перетянутыми тесемочкой в тугой хвостик, полными губами... в принципе, любить можно и такого.
Увидев Омлата, Ясна как-то сникла, но, правда, никто, кроме меня, этого не заметил.