Начинается обеденный ручеек покупателей. Я уже давно не пытаюсь постичь, почему продажи одного дня столь разительно отличаются от другого, но сегодня всего за два часа мне удается заработать восемьдесят фунтов. И даже уходят семь экземпляров «Пятидесяти оттенков серого».
Если бы не ужасное начало дня, настроение бы уже приподнялось, но на горизонте маячит солидный счет за четыре шины.
Без особой надежды я просматриваю страховой полис, и мои опасения полностью подтверждаются: надо платить первые две сотни фунтов по любому требованию. А все потому, что купила самую дешевую страховку, какую только смогла отыскать.
Чтобы хоть чем-нибудь заняться, начинаю протирать книжные полки.
Около трех звонит Карл, тон у него заискивающий: Милая, извини за утреннее. У меня сегодня не день, а тихий ужас.
— Не переживай, — сухо отзываюсь я. — Я уже все уладила.
— Что уладила?
— По поводу шин. Позвонила в полицию, сегодня вечером к нам заглянет констебль.
— Нельзя было обойтись без них? — неожиданно взрывается Карл.
— В смысле? А что еще мне оставалось делать?
— Полиция не поможет. Позвони им и скажи, что не будешь подавать заявление.
— Нет, Карл, и не подумаю. Кто бы ни порезал мои шины, его нужно поймать и наказать.
— Бет, послушай меня в кои-то веки: не трать зря время. Позвони и скажи, что передумала. А с шинами я разберусь, как только вернусь домой.
— Не указывай мне что делать, — огрызаюсь я. — Подам заявление в полицию, и точка.
Карл молчит, в трубке раздается лишь его сопение.
— Мне нужно идти, извини.
И второй раз за день обрывает разговор.
У меня начинают пульсировать жилки на висках, и я сжимаю кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладони. Да кем он, черт побери, себя возомнил, указывать мне что делать! И еще имеет наглость бросать трубку! Вот же говнюк!
Я очень недовольна своим женихом. И даже подумываю, не дать ли ему отставку. Пускай гипнотизирует меня своим щенячьим взглядом сколько влезет, ничего у него не выйдет. Хватит!
Ровно в половину шестого запираю магазин, на такси доезжаю до дома и словно фурия врываюсь в свое жилище.
Карла нет.
Он заканчивает в пять и, как правило, домой возвращается задолго до меня. Если прохлаждается в пабе, пускай пеняет на себя!
Я снимаю пальто и направляюсь на кухню разбираться с утренней грязной посудой. И обнаруживаю на столе записку:
«Прости, пришлось по работе сорваться в Бирмингем. Вернусь через пару дней. Люблю, целую».
Я хватаю телефон и набираю Карла. Автоответчик предлагает оставить сообщение, что я и делаю:
— Перезвони немедленно. Я тобой очень недовольна!
Начальство иногда отправляет Карла в командировки, проконсультироваться с коллегами по крупному проекту, но обычно не столь внезапно. Впрочем, может, Карл попросту позабыл предупредить меня. С него станется.
Сейчас бы устроить успокоительное марафонское погружение в ванну, но в любую минуту может явиться констебль Кейн. И я решаю выплеснуть накопившееся раздражение на ожесточенную уборку. Включаю радио, натягиваю резиновые перчатки и принимаюсь за дело.
Час пролетает незаметно, и пускай я перемазалась и взмокла, внутренности холодильника и раковина блестят, а пол чисто выметен. Мне действительно лучше — по крайней мере, психологически. Остается привести в порядок и себя, но раздается звонок в дверь.
Стянув перчатки и смахнув со лба прилипшие волосы, я бросаю взгляд в зеркало и поеживаюсь. Ну, прихорашиваться поздно.
Я открываю дверь полицейскому.
— Добрый вечер. Мисс Бакстер?
Мне казалось, что я разговариваю с мужчиной средних лет, но высокому худощавому констеблю еще нет и тридцати. Я уже жалею, что не приняла душ и не переоделась.
— Э-э, да.
— Констебль Кейн. Мы разговаривали по телефону. Может, я не вовремя?
— Нет-нет, простите. Входите же.
На кухне предлагаю ему сесть и спешу протараторить объяснение:
— Прошу прощения, я тут убирала.
Он отвечает дежурной улыбкой и достает блокнот.
— Мисс Бакстер, вы живете одна?
— Нет, с женихом.
— Он сейчас дома?
— К сожалению, нет. Срочная командировка.
— Понятно. Возможно, мне понадобится переговорить с ним.
— Вот как? Зачем?