Когда я заканчиваю уборку, часы как раз показывают пять часов. Проверяю напоследок почту, однако Стерлинг так и не удостоил меня ответом. Похоже, я все-таки поймала его на блефе. Больше не желаю гробить ни микрона своих нервов на этого старика, Карла и любого другого мужчину, коли на то пошло.
Возможно, самое время сосредоточиться на своем восемнадцатом романе. С меня хватит.
По пути домой я заглядываю в супермаркет и балую себя покупкой готового малазийского блюда и еще кое-каких продуктов.
В половину седьмого я наконец-то дома. Может, все дело в психологии, но сейчас мое жилище ощущается особенно пустым. Из десяти лет, что дом находится в моей собственности, шесть я прожила в нем в одиночестве, так что сегодняшний вечер отнюдь не какая-то терра инкогнита. Однако опустошенность после разрыва отношений все же дает о себе знать.
Я испытывала схожие чувства после ухода Стюарта. Наверное, это чувство необратимости, когда понимаешь, что в ближайшем будущем никто сюда не придет.
В прихожей я едва ли не с нежностью провожу рукой по гладкой оштукатуренной стене.
«И снова только ты да я».
Смешно воспринимать дом чем-то иным, кроме как грудой скрепленных строительным раствором кирпичей, однако это скромное жилище и вправду значит для меня нечто гораздо больше. Последние десять лет дом служил мне опорой, словно верный друг, всегда готовый поддержать и утешить. Его построили задолго до того, как я появилась на свет, да и снесут наверняка только лет через сто после моей смерти. Есть что-то обнадеживающее в его долговечности.
Я закидываю купленный ужин в микроволновку и поднимаюсь в спальню переодеться.
Облачившись в щегольские розовые треники и шерстяную кенгуруху, возвращаюсь на кухню как раз под призывный писк печки. Ставлю контейнер с едой на поднос, хватаю вилку и перемещаюсь в гостиную. Включаю телик и устраиваюсь на диване.
Ковыряя говяжий ренданг, я рассеянно оглядываю комнату. Отделку явно не мешало бы обновить. Ампирные красные стены теперь кажутся несколько старомодными, и порой уютное пространство нет-нет да и навеет клаустрофобию. Быть может, что-то поярче и чуточку посовременнее, оживить обстановку. Завтра же загляну в строительный магазин и подберу образцы. Хоть сосредоточусь на чем-то позитивном.
Жаль, что у меня нет средств на обновление всего дома. Определенно, маленькая революция ему бы не помешала. Романтика здания вековой давности несколько омрачается издержками на ремонт и содержание. Семь лет назад я отремонтировала кухню и ванную, но еще нужно менять водонагреватель, да и шиферная кровля дышит на ладан. Быть может, однажды, когда мой пока еще ненаписанный восемнадцатый роман станет мировым бестселлером, я смогу спустить часть своего гонорара на модернизацию всего дома.
Мысль вызывает у меня ухмылку.
«Мечтай-мечтай».
Покончив с едой, я задумываюсь, не достать ли ноутбук. Вдруг получится продвинуться с восемнадцатым романом. Вот только как совладать с неизбежным упадком духа и разочарованием. Пожалуй, сегодня лучше воздержаться от сочинительства.
Так что я решаю занять себя каким-нибудь фильмом и сворачиваюсь калачиком на диване.
Через полчаса начинает трезвонить телефон, оставленный на кухне. Я неохотно оставляю лежбище и бреду на зов. На экране высвечивается незнакомый местный номер.
Я борюсь с искушением проигнорировать звонок.
Но в восемь часов вечера пятницы рекламщики уже не звонят.
Я отрывисто спрашиваю:
— Кто это?
— Мисс Бакстер?
— Да, я.
— Я сестра Эванс из Больницы Святой Девы Марии. — Голос женщины звучит безрадостно. — Я звоню насчет вашей матери.
10
— Мама? — Я судорожно сглатываю. — Что с ней?
— По правде говоря, причин для беспокойства нет, но, боюсь, она стала жертвой уличного ограбления. Где-то с час назад.
— О боже, — ахаю я. — Она ранена?
— Да ничего серьезного, мисс Бакстер. Лишь пара ссадин да шишка на голове. Само собой, она в шоке. В качестве меры предосторожности мы ночку подержим ее у себя — сами понимаете, возраст.
— Господи, даже в голове не укладывается. Как это произошло?
— Увы, подробности мне неизвестны. Кажется, на нее напали два юнца, и в потасовке она упала на землю и ударилась головой. К счастью, негодяев вспугнул прохожий.
— Слава богу, остались еще добрые люди. Передайте ей, пожалуйста, что я буду через десять минут.