Беркут опять молчит. Я заглядываю в его глаза и вижу в них ответ на свою просьбу. Он не привык показывать свою слабость. Особенно мне.
— Хороший мой… родной… любимый… я хочу видеть тебя любым — радостным, злым, сильным и слабым. И люблю я тебя любым. Земным. Обычным, а не идеальным.
Андрей прикрывает глаза, прячет от меня свои эмоции. Знает, что я его чувствую. Знает, что понимаю всё по одному только взгляду. И это его тоже пугает.
— Упрямый мой, — целую колючую щёку, вдыхая такой любимый запах. — Я же всё равно добьюсь своего. Как добилась того, что произошло сегодня ночью. Думала, что ты быстрее сдашься. Но три месяца, не полгода.
Вскрикиваю и начинаю хохотать, когда Андрей переворачивает меня на спину и начинает щекотать, нависнув сверху.
— Так и знал, что неспроста твои халатики такие короткие, — рычит он шутливо.
Слыша мой хохот, любимый начинает улыбаться следом.
— Люблю твою улыбку. Хочу видеть её чаще.
— Моя Искорка, — Андрей качает головой, — наизнанку выворачиваешь своими словами. В самую душу заглядываешь. Понимаешь мои страхи лучше, чем я сам, — я затаиваю дыхание, вслушиваясь в его слова. — Я домой когда прихожу, когда глаза твои вижу и запах твой чувствую, кажется, что весь мир остаётся там, за дверьми квартиры. У меня не было слабостей и страхов. А сейчас… единственное, чего я панически боюсь, — потерять тебя. Да, моя маленькая, — рука мужчины легла на мою щёку, — это факт. Случится что с тобой, я этого не переживу.
Я понимаю, что перестала дышать. Просто не могу сделать вдоха, потому что боюсь, что Андрей замолчит. Закончит такое необходимое для меня откровение.
— Я думал, что ты у меня ещё совсем маленькая, — Андрей улыбается настолько нежно, что у меня сводит в груди, — а ты понимаешь больше, чем я. Сама даже не понимаешь, какую власть имеешь надо мной.
И снова. Он не говорил мне слов любви. Просто констатировал факты, просто признал свои страхи и открыл свою душу нараспашку.
— Андрюша, — всхлипываю я, обвивая его шею руками и пряча лицо в его плече.
Мужчина целует меня в висок и начинает покачиваться из стороны в сторону. Тихим голосом Андрей начинает напевать колыбельную, которую в детстве мне пела бабушка. Слёзы начинают литься крупными каплями из глаз. Откуда только узнал?
Ближе прижимаюсь к Андрею и под тихое пение засыпаю. Мне достался самый невероятный мужчина во всей Вселенной!
Глава 28
Юля
Голова раскалывается на части, а во рту странный привкус горечи. Услышала встревоженный голос своего мужчины на грани сознания:
— Маленькая моя, хрупкая… открой глазки… посмотри на меня, родная…
Сделав огромное усилие над собой, с трудом разлепляю свинцовые веки и смотрю на перекошенное от страха и отчаяния лицо Андрея. На любимом лице слёзы. Хочу поднять руку, чтобы стереть их, но не чувствую своего тела. Хочу сказать что-то, успокоить, но язык отказывается шевелиться. Только хриплое мычание.
— Скорая уже едет, Юля. Уже едет… — шепчет отчаянно, оглядывая улицу в надежде увидеть карету скорой помощи.
Снова сознание уплывает, и я перестаю воспринимать окружающий мир. Больше нет сил держать глаза открытыми и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Закрываю глаза и проваливаюсь в спасательную темноту. Андрей рядом, мне нечего бояться.
Из сна меня вывел тихий шёпот на ухо:
— Маленькая моя… Искорка… Приходи в себя родная…
Сухие губы коснулись моей ладошки, которая лежала на покрывале. Разлепила тяжёлые веки и недовольно поморщилась от бьющего в глаза света. Опустила взгляд на любимую макушку. Улыбнулась. Факт того, что в тот момент, когда мне так плохо, Андрей оказался рядом, теплой волной разливался внутри.
— Хороший мой, — прохрипела я.
Мужчина вскинул глаза и облегчённо вздохнул. Губ тут же коснулась бутылка и в рот полилась вода. Я стала жадно глотать, понимая, что в горле чертовски сильно пересохло. Но Беркут убрал бутылку:
— Врач сказал, что много пока нельзя.
Я недовольно поморщилась. Мужчина аккуратно опустился рядом со мной на кровать, стараясь не потревожить руку, на которую был наложен гипс. Губы прижались к моему виску. Почувствовала, что Андрея трясёт.
— Хороший мой, — прошептала, здоровой рукой касаясь его щеки. — Что случилось? Я ничего не помню. Вообще не помню этот день.