Пока я складывал инструменты, девушка спросила, не привести ли отца Гарланда. Я приложил палец к губам и поманил ее за собой. Она ответила удивленным взглядом, но послушно подала мне плащ и оделась сама. Прежде чем обратиться в бегство, я бросил последний взгляд на Странника. Его лицо как-то переменилось. Губы приоткрылись, словно, высосав из меня физиогномику и насытившись ею, их владелец дремал.
А я, хоть убей, не мог припомнить даже базисной теории, из всей же геометрии знал только, что такое круг. От внезапности потери я чувствовал себя больным. Я потерял и точку соприкосновения с миром, и якорь в себе самом. Арла помогла мне перейти качающийся мост и спуститься по ступеням. Она не выпустила мою руку и под ударами метели, так что я понял: девушка почувствовала мою слабость.
Несколько раз глубоко вздохнув, я отнял руку и волевым усилием вернул себе прежнюю энергичную походку. Мои глаза, лишившись способности измерять, больше не видели цели. Все здесь было неопределенно и зыбко. Структура в физическом мире определяет существование, сказал я себе. Слова я еще помнил, но их значение, растаяв, стекло вниз по позвоночнику и застыло там.
Я отпустил ее на улице перед «Отелем де Скри».
– Завтра ровно в десять, – сказал я. – Не опаздывайте.
7
Очутившись у себя в комнате, я ввел полторы ампулы красоты в свою излюбленную вену. Был риск передозировки, но я нуждался в сильнодействующем лекарстве, чтобы справиться с паникой. Лиловая жидкость почти сразу забилась в висках и в груди, но прежде полностью отдаться ей, я добрался до саквояжа и достал оттуда «дерринджер», который носил с собой на случай встречи с враждебно настроенными личностями. Кресло я поставил лицом к стене и забрался в него с ногами, прислушиваясь к звукам таящейся в тишине неведомой угрозы. Проклятая Анамасобия стала адом физиономистов, и я молился всему на свете – Гронусу, Арле, Отличному Городу, – чтобы память вернулась ко мне. В противном случае моей жизни пришел конец, и я знал, что мой дерринджер рано или поздно выстрелит в меня самого.
– Вектор Флока, надо же! – рассмеялся возникший рядом со мной профессор. Он снова был в белом и выглядел моложе, чем в тот день, когда я впервые слушал его в Академии.
– Этот проклятый Странник стер все подчистую, – пожаловался я, не разделяя его веселья.
– Может быть, ты скоро присоединишься ко мне? – спросил он.
– Убирайтесь! – выкрикнул я. Он мгновенно испарился, но звук его смеха остался висеть в комнате, как дым погашенной сигареты.
В шуме ветра за окном сплетничали низкие голоса. Не то пели, не то стонали Мантакисы, а пол вдруг пошел волнами. Я барахтался в прибое, вспоминая числа и законы, но перед мысленным взором вставали только ряды лишенных значения лиц. Чем больше я напрягал память, тем быстрее они проносились мимо меня, исчезая в стене за кроватью. За время службы каждое из них было мной прочитано, каждое открыло моему опыту и инструментам свою долю порока, теперь же они были пусты, как куски кремата. Я не умел найти суммы, а при попытке произвести деление мозг пронзала раскаленная проволока, от которой разлетались зеленые искры. Я пытался вспомнить формулу, по которой определяется соотношение «глубина—поверхность», но в памяти вставало лицо мэра Батальдо, с улыбкой прирожденного кретина, выходящего на балкон со словами: «Первоклассная трепка»...
Зато мне легко удалось прочитать приговор судьбы, записанный в моих собственных чертах, выплывавших из зеркала Ардена. Руки мои дрожали в ознобе красоты, поражающем иногда людей, давно пристрастившихся к ней, и мания преследования обострилась до изысканности. На миг мне привиделась за окном морда демона, уставившегося на меня сквозь снегопад. Чтобы прийти в себя, я взял к себе в постель пакет с инструментами. Держа в одной руке дерринджер, другой я открыл пакет и один за другим извлек инструменты. Разложил их на постели сверкающим рядом и встал, уставившись вниз. Вид каждого из них напоминал мне проклятую рожу Странника. Я потянулся за циркулем и тут услышал шаги на лестнице. Пока я разворачивался к двери, старательно наводил дерринджер, в голове у меня возник вопрос: «С какой кстати они называют это человекообразное Странником?»« Насколько я понял, труп уже много веков не трогался с места. Но он уже шел ко мне по лестнице, шелестя как солома на ветру, устало переступая по теням, скрипя суставами и осыпая лестницу пылью веков. Я не мог разглядеть, опирается ли он на перила.