С Призом на руках Вилия гуляла по южному берегу озера. В доме было душно, а здесь, в лесу, после полудня обычно поднимался ветер. Впереди бежал Вуд, прокладывая дорогу в высокой луговой траве и проверяя, нет ли поблизости змей.
В последние недели Вилия старалась не думать о Клэе, но он все не шел из головы. Жизнь в домике Ивса оказалась вовсе не так тяжела, как ей представлялось вначале. Провизии хватало с лихвой, но Вилию не покидал злой дух одиночества, заставлявший ее беседовать с собою вслух, подолгу смотреться в маленькое зеркальце и тихо плакать по ночам.
Шагая вдоль берега озера, она почувствовала движение воздуха. На этот раз ветер налетел не с юга, а с противоположной стороны. Вилия смотрела на рябившуюся воду и ритмичные кивки цветов – желтых колокольчиков на зеленых стеблях. В глубокой синеве наверху плыли мягкие белые облака.
Наконец она позвала Вуда обратно. Пора было готовить ужин для себя и для собаки, но сначала придется покормить Приза, который рос не по дням, а по часам. Дожидаясь, пока Вуд, как всегда, пронесется мимо, она остановилась. Прошло несколько минут, но пес так и не появился. Вилия обернулась, чтобы позвать его снова, когда раздался мучительный звук, от которого у нее заныло сердце.
Вуд стоял у кромки воды: голова опущена, шерсть дыбом, хвост вытянут. Потом он вскинул голову и снова зашелся скорбным, леденящим душу воем. Проснулся и заплакал ребенок. Вилия прижала его к груди и бросилась к дому, не заметив, как висевшая на шее нитка с куколкой лопнула, и последний деревянный человечек упал в траву.
Старик-татуировщик в селении Слова сделал последний укол, заканчивая очередной узор на левой ягодице королевы. Рисунок, расположившийся над портретом Брисдена, изображал воющую собаку. Последняя капля краски – и королева взвыла сама. Значит, настало время отправляться в путь.
Шкчл обхватил труп за ноги, подтащил к озеру в центре пещеры и стал медленно, с шипением, погружаться в воду. Он слишком долго пробыл в чуждой среде, и теперь прикосновение воды к чешуйкам тела казалось блаженством. Увлекая за собой тело Клэя, он медленно ушел под воду.
Вилия сидела перед очагом в кресле с высокой спинкой, придерживая Приза на коленях правой рукой и заряженный пистолет – левой. Вуд, прекративший свои стенания лишь с наступлением темноты, лежал у ее ног на полу. Она что-то тихонько напевала, глядя на трепетание пламени. Клэй рассказывал ей, как временами ему что-то мерещилось в огне, и теперь Вилия пыталась разглядеть в оранжевом мерцании судьбу охотника. Пес то и дело скулил во сне и дрыгал лапами, словно бежал куда-то. Внезапно обгоревшее полено развалилось на части, и облако искр сложилось в портрет Клэя. С его именем на устах Вилия рванулась вперед, но не успела она опомниться, как видение пропало.
Листвень мчался сквозь чащу узловатых деревьев с висячими фонарями плодов. Ветви гнулись к земле под тяжестью круглых, блестящих шаров, запах которых привлекал сонмы насекомых. Наперерез Васташе бросилась лиса, чтобы не столкнуться, он подпрыгнул в воздух и приземлился, не прекращая бега. Сверху, в кронах деревьев этому трюку дружно зааплодировали обезьяны.
В мутных водах на дне водоема, между огромных черных цветов, укоренившихся клубнями в песчаном дне, Шкчл приступил к работе над телом Клэя. Все необходимые инструменты были под рукой – в футлярах из гигантских устричных раковин.
Для начала, чтобы тело не унесло течением, Шкчл за запястья и лодыжки привязал тело к длинным отросткам-усикам, росшим у корней черных цветов. Порывшись в футлярах, он выудил оттуда выпотрошенную рыбину с широко разинутым ртом – вместилище густой вязкой субстанции, мерцавшей ртутным блеском.
Запуская перепончатую руку рыбине в рот и зачерпывая пригоршню слизи, Шкчл брезгливо поморщился. Отставив руку подальше, словно она дурно пахла, он приблизился к пациенту. Когда каждый дюйм неподвижного тела был покрыт тонкой, препятствующей разложению пленкой, Шкчл зачерпнул еще горсть слизи и набил Клэю рот. Оставшееся вещество ушло на то, чтобы заткнуть остальные отверстия.
Теперь настал черед скальпеля из меч-рыбы, иголок из рыбьих костей и прочих хирургических инструментов, что когда-то были живыми организмами. Водяная мелюзга, сплошь челюсти и клыки, служила в качестве зажимов. Кромсались ткани, ломались кости, и из-за клубящейся красным облаком крови трудно было что-нибудь разглядеть вокруг.
Свернувшись калачиком, поджав ноги к груди и обхватив колени руками, душа Клэя помещалась внутри крошечного пузырька. Ни для чего здесь больше не было места, кроме голоса Па-ни-та, который рассказывал ему легенды Запределья. Все то, о чем она говорила, он ясно видел внутренним взором, а потому древняя чародейка не вдавалась в детали. Бесконечный поток слов завораживал, он был тем воздухом, которым Клэй дышал. Когда Па-ни-та заговорила о воле Запределья, он на мгновение потерял нить повествования, вспомнив домик у озера. Образы Вилии, Вуда и Приза возникли и исчезли – с тем чтобы вновь появиться на фоне жестокости и изящества, которые представляла собой история этого безбрежного края.