После этого он вернулся на свое место в первом ряду и, закрыв глаза, замер в неподвижности.
Я, не теряя времени, сразу приступил к объяснениям. Я поведал собравшимся о том, как узнал о судьбе Клэя в Запределье. Я детально описал свое путешествие к границе леса и процесс сбора предметов, необходимых для расшифровки этой истории. Но когда речь зашла о том, как я вычленял элементы и находил в них информацию касательно жизни Клэя, публика разразилась хохотом и свистом.
– Это правда! – воскликнул я, но мой голос потонул в насмешливом гвалте.
Спенсер заставил зрителей замолчать, а затем обратился ко мне.
– Я, признаться, тоже нахожу ваше заявление неправдоподобным, – сказал он. – Можете ли вы как-то подтвердить эти свои «особые способности»?
– Я могу положить вам лапу на голову и войти в вашу память, – сказал я. В толпе снова захихикали.
– Докажите, – потребовал Спенсер.
Этот приказ выбил меня из колеи. Перед глазами всё кружились смеющиеся лица, жуткие маски презрения и насмешки.
– Скажите-ка обо мне что-нибудь такое, чего не могли знать заранее, – предложил Спенсер.
Как только я шагнул к нему и протянул руку, один из стражников выступил вперед и нацелил ружье мне в грудь.
– Все в порядке, – успокоил его констебль. Стражник попятился.
Ладони мои были мокры от пота, мысли мешались. Из-за волнения у меня не получалось вызвать то, что я привык называть «ветром наваждения», вместо этого в мозгу снова и снова вспыхивал образ растерзанного Клэя… Тогда я встряхнул головой и попытался уловить хоть малейшее дуновение ветерка, который унес бы мои мысли в память констебля Спенсера. Не знаю, сколько прошло времени. Мысленным взором я видел Анотину в кубе льда, воющего у озера Вуда, растерзанный труп Миснутишула…
– Ну и? – осведомился Спенсер, которому не терпелось поскорее высвободить голову из моих когтей.
Лишь тогда я уловил искорку того, что принял за фрагмент его памяти. Едва успев что-то ощутить, я отступил от констебля.
– Вы женаты, – объявил я, обернувшись к аудитории, чтобы увидеть их реакцию на явившееся мне откровение, – на женщине с темными волосами и зелеными глазами. Ее зовут Лилит Марнс.
Настала полная тишина.
Я победно улыбнулся, но тут Спенсер сказал:
– Я никогда не был женат.
Я обернулся к нему, а за моей спиной взорвалась волна гиканья. Констебль постучал ладонью по столу.
– Ну-с, – сказал он без тени неприязни в голосе, – что еще вы имеете нам представить?
– Вот записки… – обреченно промямлил я, – о моих прозрениях…
– Не годится, – отрезал он.
Я был потрясен. Чтобы увести меня обратно в камеру, Фескину пришлось взять меня за руку. Уже на пороге зала он обернулся, чтобы сказать Спенсеру:
– Мы закончили на сегодня.
Все было как в тумане, когда мы шли сквозь толпу повскакавших со своих мест людей. Я чувствовал, что тону в море голосов, вопивших: "Убийца!», и других (их было гораздо меньше) – тех, что скандировали: «Свободу демону!» Где-то посреди этой давки мелькнула Эмилия. Я наклонился к ней, чтобы понять, что она говорит, но так и не разобрал слов. Тогда она схватила меня за руку и вложила мне в ладонь клочок бумаги. Я крепко сжал кулак с запиской, и стремительным людским потоком девочку тут же отнесло прочь.
На этот раз Фескин не стал заходить со мной в камеру.
– Не волнуйся, Мисрикс, – сказал он. – Может, обойдется как-нибудь и без твоих записок. Будем надеяться на Спенсера.
Я ведь готов был прочесть… – сказал я, словно откуда-то издалека.
– Знаю, – ответил он. Потом покачал головой и двинулся прочь по коридору.
Лишь поздно вечером я прочел записку Эмилии. На листке бумаги ее аккуратным почерком были выведены слова: «Я знаю кое-что, что может помочь».
Теперь, сквозь фильтр наркотика, я ясно вижу все это в перспективе. Сегодня я был настоящим человеком, которого можно убедить словами и логикой. Я счастлив этому. Пусть завтра меня признают виновным – я все равно буду счастлив. В углах моей камеры нет троп, где не важны ни Пространство, ни Бремя, и мне остается одно: с достоинством принимать свою судьбу.
Кусочек Рая
Волосы и бороду охотника исчертила седина, а выражение решимости, с которым он начинал свой путь, заметно смягчилось. Он поднялся с кресла перед камином и снял со стены шляпу и лук.
Выйдя из дому, он сошел на берег озера – там Вилия рвала дикий лук для салата. Завидев Клэя еще издали, она выпрямилась и отерла лоб тыльной стороной ладони.