В четыре часа меня разбудил голос миссис Мантакис.
– Что там? – сонно отозвался я.
– Мистер Битон пришел проводить вас к дому мэра.
Я быстро поднялся и привел себя в порядок. Сменил рубашку, причесался, почистил зубы. Уже надев плащ и спускаясь в холл, я припомнил, кто такой Битон, и тут же увидел его. Синий горбун едва держался на ногах. Заметив меня, он зашаркал навстречу так медленно, что я успел бы выпить чашку чая. Протягивая мне письмо мэра, несчастный что-то промычал, и крошки голубой пыли просыпались из открытого рта на ковер.
«Ваша честь, – гласило письмо. – Поскольку вы сегодня утром проявили такой интерес к состоянию Битона, я предположил, что вам будет приятно изучить его вблизи. Если он окончательно окоченеет по дороге, просто следуйте дальше в том же направлении, и вы вскоре окажетесь перед моим домом. Ваш Батальдо».
Однако, пока я читал записку, Битон уже минерализовался. Он не издал ни звука, не застонал и не вздохнул. Плоть бесшумно уступила место камню. Он стоял, терпеливо устремив на меня выжидающий взгляд, выгнув руку, между пальцами которой оставался зазор в толщину листка. Я ощупал его лицо. Оно было гладким, как голубой мрамор, даже морщины и борода. Когда я отнял руку, его взгляд чуть дрогнул, встретившись с моим, и застыл окончательно. Неожиданное движение глазных яблок испугало меня.
– Быть может, этой зимой ты согреешь мою комнату, – произнес я вместо эпитафии и позвал Мантакисов.
Вошла хозяйка, и я спросил ее, как найти дом мэра. За две минуты она описала пять различных маршрутов, причем ни один из них не отложился у меня в памяти. Однако до заката было еще далеко, и я примерно представлял, в каком направлении двигаться.
– Займитесь-ка Битоном, – посоветовал я. – Он, кажется, готов.
Она бросила короткий взгляд на синего шахтера, покачала головой и сообщила мне:
– Говорят, повитуха, принимая малютку, уронила его на головку.
Я не стал дожидаться продолжения и поспешил к выходу.
Улица была пустынна. Я направился к северу с намерением выйти к переулку между складом и таверной. Этот ориентир наличествовал во всех пяти маршрутах, Солнце клонилось к горизонту, а ветер дул мне в лицо. Проходя в тени зданий, я гадал, вздумал ли мэр сыграть со мной шутку или искренне стремился удовлетворить мою широко известную научную любознательность. В лице Батальдо я не находил признаков отваги, необходимой чтобы шутить со мной, поэтому отмел мысль о розыгрыше и сосредоточился на поисках дороги. Холодный воздух взбодрил меня и смел последние нити красоты.
Вскоре за спиной у меня послышались торопливые шаги и голос:
– Ваша честь, ваша честь!
Оборачиваясь, я ожидал увидеть провожатого, которого послали искать меня, но это оказалась молодая женщина с младенцем на руках. На голове у нее был платок, однако часть лица, открытая взгляду, выглядела вполне приемлемо. Я приветствовал ее.
– Ваша честь, – заговорила женщина, – не взглянете ли вы на моего сына и не скажете ли, что ждет его в будущем, – Она протянула мне младенца, так что мне было видно маленькое пухлое личико. Одного взгляда было достаточно. В расплывчатых чертах читалась короткая повесть беспутства, кратчайшим путем ведущего к смерти.
– Умный? – спросила она, пока я осматривал очертания тела ребенка.
– Не слишком, – возразил я, – но и не полный болван.
– И никакой надежды, ваша честь? – спросила она, выслушав до конца мое заключение.
– Мадам, – устало вздохнул я, – вы когда-нибудь слышали, чтобы в ослином навозе находили золотые монеты?
– Нет, – удивилась она.
– И я не слышал. Всего наилучшего, – распрощался я и снова повернул к северу.
Войдя в длинный переулок, тянувшийся между складом и таверной, я проводил взглядом вечернее солнце, а вышел из него в сумерки и ощутил телом хриплое дыхание ночи. Под кустом стоял очередной твердокаменный герой. В его руке я заметил табличку с надписью от руки: «ВАМ СЮДА, ВАША ЧЕСТЬ». Стрелка под надписью указывала на извилистую тропинку, уходящую в темнеющий лес.
Пронизывающий ветер заставил меня ускорить шаг. Я выругался по адресу кретинской статуи, скалившей ; в улыбке синие зубы и выкатившей на меня каменные глаза, и в тот же миг большая черная птица пролетела над моей головой. Забрызгав пометом рукав моего плаща, она снова скрылась в лесу. Я запоздало вскрикнул и пошел следом за ней. Впереди маячила снежная шапка горы Гронус, над которой явно бушевала гроза. От белого потека на рукаве тошнотворно несло ананасом, но было слишком холодно, чтобы снять плащ.