18 февраля, 14.12. Александр Турецкий
«Все-таки как много общего между Сочи и Москвой», — размышлял Турецкий, поглядывая в окно». Вообще-то, надо полагать, выглядывание из окна автобуса с черной надписью «Ритуал» должно считаться верхом неприличия, однако взирать всю дорогу на сидевшую напротив липатовскую вдову было бы слишком печально. Деморализующее зрелище! Склонив голову, вдова неподвижно уставилась в пустоту, где, возможно, видела отсутствующего на земле Бориса Никифоровича. Ее пальцы, шевелясь сами по себе, ощипывали траурную хризантему по одному лепестку: так девчонки ощипывают ромашки, решая глобальный вопрос: «Любит — не любит?» Сострадательный Слава Грязнов, плечом подпиравший вдову, тоже шевелил пальцами самым заковыристым образом — наверное, из сочувствия. Никто не смел нарушить молчания, и в салоне автобуса слышались лишь гудение двигателя и легкий скрип, создававшийся незначительным перемещением гроба, когда ко всему равнодушный водитель прибавлял скорость, стремясь побыстрее достигнуть печального пункта назначения.
На мысль о сходстве между двумя городами Турецкого навела промелькнувшая на углу табличка с названием улицы: «Тимирязевская». Александр Борисович вспомнил, что в Москве тоже есть улица Тимирязевская. А также, напоминая о московской топонимике, в Сочи имелись улица Островского и улица Воровского, улица Чехова и улица Гончарова, улица Каширская и улица Армянская. В Сочи был даже — вот смех! — Цветной бульвар.
«Названия — это, конечно, не главное, — продолжал вести свои мысленные заметки Турецкий. — Тем более в Сочи полно и своих названий, несущих отпечаток южного колорита: всякие там Инжирные, Абрикосовые, Виноградные, Бамбуковые… Дело в том, что как Москва, так и Сочи — города, предоставляющие чрезвычайные возможности. За овладение ресурсами и там, и там идет борьба — между бандитами и органами правопорядка, между разными бандитскими группировками. И с конкурентами там и тут расправляются жестоко. Крайне жестоко…»
Хоронили Липатова при большом стечении народа: и сочинского, и приезжего. Многих Борис Никифорович раздражал своей бескомпромиссностью, и они явились, чтобы увидеть его в гробу; еще большему количеству людей сделал добро, и они пришли, чтобы отдать ему последнюю дань уважения. Лицо, более не искаженное страданиями, благообразно выглядывало из венков и букетов, притушевывающих бледность смерти. Погода воцарилась веселенькая, с пением раздухарившихся птичек, с полоскавшимся высоко и ослепительно влажным, полным стремительно бегущих облаков небом, и не понять было: уместна ли в день погребения такая погода, или лучше было бы, чтобы на свежую могилу лил дождь? Вдова на похоронах не плакала: перегорела. Сослуживцы Бориса Никифоровича старались выражать молчаливое сочувствие и мужественную скорбь. В нескольких скупых речах, произнесенных на кладбище, прозвучало упоминание о том, что безвременная смерть прокурора Липатова не останется безнаказанной и карающая рука правосудия настигнет убийцу.
Эта самая карающая рука правосудия, по идее, принадлежала Александру Борисовичу Турецкому, которому поручили вести еще и дело об убийстве Липатова, справедливо полагая, что оно напрямую связано с делом «Хостинского комплекса». И, вернувшись с кладбища, он привычно погрузился в кипы документов. «Ищи, кому выгодно» — этого заведенного древними римлянами правила никто не отменял. Кому еще, кроме хостинских братков, понадобилось бы убивать прокурора города Сочи? Задача заключалась в том, чтобы вычислить исполнителя. На этом пути Турецкий видел три варианта.
Во-первых, исполнителем мог стать какой-то неучтенный член «Хостинского комплекса», который, в отличие от своих менее удачливых собратьев, не «грел сейчас нары СИЗО № 1. Не исключено, что, по мнению Славы, это был печально знаменитый Зубр. А может, и не сам Зубр, а некто, назвавшийся его кличкой.
Во-вторых, те «хостинцы», кто благодаря объединенным усилиям Липатова, Воронина и приезжих защитников правопорядка попали на нары, имели возможность через третьих лиц нанять киллера из пришлых, чтобы он расправился с Липатовым. Страна чудес, один побег Сапина чего стоит!
И, наконец (но не в последнюю очередь), убить Липатова мог и сам сбежавший Сапин. Описание внешности в общих чертах совпадает: молодой блондин среднего роста тюремную одежду наверняка сразу же сменил на цивильную… И сроки побега совпадают с возможностью совершить это убийство! Главное, что препятствовало Турецкому принять эту версию в качестве рабочей, — упомянутая свидетельницей деталь: «шершавое лицо». Что это: плод разгулявшегося воображения девушки, по мнению которой убийца обязан быть уродлив, или реальная важная примета? У Сапина, судя по фотографиям, не отмечалось никаких дефектов на коже лица. В тюрьме он аккуратно брился, в целом показал себя как завзятый аккуратист… Нет, вряд ли это он!