Мне удалось не вскрикнуть и не вздрогнуть.
Ладошка с шеи поднялась чуть выше, на затылок, взъерошила волосы и упорхнула.
– Леонидик, – услышал я тихий-тихий голос. – Леонидик …
Вздохнула и исчезла. Не слышал ни шагов, ни шороха платья, но знал – ее больше нет. Я узнал голос. Это была Татьяна. Татьяна! В груди что-то теплилось и щекотало … Татьяна … Что это? А как же Павел?
В эти несколько дней мы словно забыли, что едем через войну. То есть помнили, конечно, и соблюдали все меры предосторожности, и все же … казалось, все опасности позади. Принцессы наши расцвели на свободе, светились улыбками, звенели голосами. Государь и Государыня тоже улыбались благостно в те редкие минуты, когда показывались из своего купе. Разумеется, им хотелось наконец уединения, недоступного в застенках Ипатьевского дома.
Мы резались с Принцессами в карты.
Невозможное счастье – сидеть с ними в тесноте всемером (один из нас всегда был на посту). Рассаживались каждый раз в другом порядке, и я оказывался то между Ольгой и Татьяной, то между Анастасией и Марией, то … и далее – волнующее богатство вариантов. Можно было прижиматься плечами, локтями, невзначай соприкасаться пальцами, собирая карты; можно было даже почувствовать горячее бедро своим бедром! Их глаза, волосы – так близко! Заходил Алексей, ему, разумеется, давали место, и тогда, к общему удовольствию, в купе становилось еще теснее. Ехать бы и ехать в этом поезде на край света.
После игры мы выходили от Великих Княжон в изнеможении. Нужно было остыть, отдышаться. Товарищи мои сразу шли курить в тамбур, я же падал на диван в нашем купе, переживая вновь и вновь прикосновения, голоса …. Так ребенок перекатывает во рту леденец, поглаживая его языком.
…Она потрепала мне волосы. Татьяна. Я даже не мог себе представить эту картину – как она протягивает руку, дотрагивается до моего затылка. Нет, невозможно!
Но какова Анастасия Николаевна! Настька! Променять меня на Бреннера!
Я еще пребывал в блаженном оцепенении, когда в дверь постучали. Заглянул лакей Трупп.
– Прошу прощения, Государыня приглашает вас в свое купе.
– Благодарю. Я только умоюсь.
Меня пригласили на завтрак к Императорскому столу.
Государь читал газету – вчера Каракоев купил несколько местных на стации. Государыня заваривала чай. Трупп носил закуски из купе повара, где располагалась кухня с примусом и провизией. За столом, удлиненным с помощью широкой доски и покрытым ситцевым платком, сидели также Алексей Николаевич со своим кокер-спаниелем Джоем и доктор Боткин. Государыня улыбнулась, когда я вошел, и предложила сесть рядом с ней. Государь и Боткин приветливо кивнули.
– Последнее время мы завтракали все вместе там, в Ипатьевском доме, но здесь это невозможно, – сказала Государыня, словно оправдываясь. – Здесь все по своим купе.
– Леонид, вы на каком фронте воевали? – спросил Алексей.
– На Юго-Западном, Ваше Высочество. Отдельный пехотный батальон Гвардейского экипажа.
– Моряки в пехоте?
– Нас так и называли в шутку – морская пехота. Сначала Ковельская операция летом шестнадцатого года …
Государь оторвался от газеты и посмотрел на меня.
– Ковельская? Июль шестнадцатого.
– Так точно, Ваше Величество! С пятнадцатого июля бои за деревню Щерино.
– Да, помню. Там наши гвардейцы храбро сражались, – сказал Государь. – Так вы после яхты в Отдельный батальон экипажа пошли?
– Так точно! Как только исполнилось восемнадцать, подал рапорт.
– Это операция в районе города Стоход? – спросил Царевич.
Удивительно мне было услышать это от Алексея. В шестнадцатом году ему было двенадцать лет. Как он может помнить бои местного значения, да и знать о них в таком возрасте?
– Я в то время был с папа́ в Ставке, помню эту операцию, – пояснил Алексей, гордый своей осведомленностью.
– Жарко было? – спросил Государь.
– Жарко, Ваше Величество. Несколько раз мы с немцами отбивали друг у друга окопы … в штыки …
– Награждены? – спросил Государь.
– Георгий второй степени. Не ношу, чтобы не привлекать внимания.
Я расстегнул нагрудный карман гимнастерки, достал Георгиевский крест и положил на столик. Все посмотрели на него. Государь кивнул удовлетворенно. Я положил Георгия обратно в карман. Алексей смотрел на меня с восхищением.
– Расскажите, как это – идти в штыки?
Я взглянул на Государыню.
– Милый, мичману может быть тяжело вспоминать войну, – сказала она.
– Разве мы сейчас не на войне? – сказал Алексей.
– Да, мой мальчик, кругом война, но мы, слава Богу, вместе и под защитой. Давай будем думать о хорошем, – улыбнулась Государыня ласково. – Вы кушайте, мичман, кушайте, – обратилась она ко мне.