Она немного подумала и сказала, глядя в сторону:
– Да …
– Что?
– Я пересплю с вами, если узнаете, что с братом. И пусть они возьмут для него передачу.
– Передачу не возьмут. О брате я узнаю.
– Один раз. Я пересплю с вами только один раз.
Она готова была отдаться, но на своих условиях, – надменная комсомольская принцесса.
– Не ходите больше на Лубянку. Никому не говорите о нашей встрече. Я вам позвоню, – сказал Кривошеин.
– Вы и телефон мой знаете?
Кривошеин не ответил и повернул обратно к Лубянской площади.
Первый раз он увидел Нину месяц назад, когда зашел в соседний кабинет к следователю Кабанову позаимствовать заварки и услышал ее фамилию – Шагаева. Поинтересовался у Кабанова между прочим, что за девица, что за дело? Оказалось – дочь героя Гражданской войны комдива Шагаева, расстрелянного в прошлом году по делу объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Следователь Кабанов вел дело ее брата, тоже арестованного и уже расстрелянного к тому времени, но Кабанов продолжал морочить Нине голову, обещал посодействовать со свиданием и перепиской – просто она ему нравилась.
Кривошеин быстро выяснил о ней все: двадцать семь лет, закончила филологический факультет Московского университета, работала в газете, пока не уволили из-за отца – врага народа. Была замужем, но муж сбежал после ареста новых родственников.
Нина Шагаева. Невозможно, немыслимо …
17 июля 1918 года
Екатеринбург
Сверху, с вышки, часовой видел, что в кузове под кусками материи свалены тела, а вдоль бортов сидят красноармейцы. Грузовик выехал из ворот Ипатьевского дома, свернул направо и еще раз направо, в Вознесенский переулок. Пулеметчик на колокольне проследил за ним до поворота и перекрестился.
Грузовик подскакивал на ухабах, подбрасывая тела в кузове. В третьем часу ночи на окраине ни души.
Вдруг в свете фар – пятеро всадников. Окрик: «Стой!»
Начальник патруля подъехал к кабине. Гимнастерка без погон и папаха с красной лентой. Он спешился, посветил в кабину фонарем.
– Комендантский патруль. Кто такие?
Ближе всех к двери сидел капитан Бреннер, но он не стал отвечать, а надавил раненое плечо Юровского.
– Комендант Дома особого назначения Юровский. Вот мандат, вот пропуск.
– Дом особого назначения? Ипатьевский? – переспросил начальник патруля. – Это где Николашку держат?
Юровский промолчал и правильно сделал. Об этом доме не принято было болтать лишнего даже среди своих.
Начальник патруля взял бумаги, посветил фонарем, вернул.
– А что везете, товарищ Юровский?
Всадники привставали в стременах, заглядывая в кузов, но ничего не могли разглядеть в темноте, кроме пятерых красноармейцев, сидящих у бортов.
– Это секретно, – твердо сказал Юровский. – Я выполняю особое задание Уралсовета.
– Понял вас, товарищ Юровский. – Начальник патруля со значением поднял бровь. – Следуйте, товарищи!
И тут залаяла собака, и сразу же вступили еще две. Патрульные с недоумением уставились на кузов. Начальник патруля положил руку на кобуру и посмотрел в кабину.
– Это что?
– Повторяю, товарищ, я – комендант Дома особого назначения Юровский.
Юровский подался к самому окошку, с другой стороны к окошку придвинулось лицо начальника патруля. Между ними темнел неподвижный профиль капитана Бреннера.
– Это особое задание, – повторил Юровский.
– Это их собаки … Их, – сказал Бреннер.
– Их? – переспросил начальник патруля.
– Их живые собаки оставлены с ними, – отчетливо выговорил Бреннер.
Офицеры в кабине и кузове уже тихо взвели курки наганов.
– Их живые собаки… – И вдруг начальник улыбнулся. – Понял тебя, товарищ! Понял! – Восторженное и безумное промелькнуло в его лице. – Следуйте, товарищи! Да здравствует революция!
Лиховский дал газу. Всадники остались в темноте.
В шестом часу утра грузовик уже катил по едва заметной тропе среди густого леса, проделав сорок верст по тракту от Екатеринбурга в сторону Тюмени. Пока еще было темно, два раза останавливали красные конные разъезды, но бумаги Юровского делали свое дело: грузовик пропускали, предупреждая только, что белые близко.
Когда, по сведениям Бреннера, территория, подконтрольная красным, закончилась, свернули в лес и двигались на восток проселками. Ни одного белого патруля, к счастью, не встретили, хотя и на этот случай документы имелись. Линия фронта в этих местах часто проходила пунктиром: и белые, и красные предпочитали в лесах не плутать, а воевать в поле или на тракте, где могут развернуться конница и артиллерия.