Я ударила его локтем, попав в челюсть с приятным хрустом. Гламур испарился, когда он зарычал и поднял руки, чтобы вытереть кровь, которая катилась по его лицу. Я воспользовалась этим преимуществом, пытаясь ускользнуть по полу поезда, теперь скользкому от пота и крови, но он схватил меня за лодыжку. Я выругалась, ударив его ногой, пока он полз ко мне с окровавленными зубами, надеясь, что он откусил кусок своего языка.
Он потянул меня назад, впиваясь острыми ногтями в мою кожаную одежду. Я перевернулась на спину, и он победно улыбнулся, навалившись на меня.
— К твоему сведению, это была уловка, — сказала я с улыбкой, затем ударила его коленом в промежность — или попыталась. Он отклонил удар своим коленом, ударив меня спиной об пол достаточно сильно, чтобы перед моими глазами засверкали звезды. Быстрая карма для слишком большого эго, — подумала я, слыша тренировки Катчера у себя в голове.
— Я не мажу, — ответил Бродяга, но это было не актуально. Поезд качнулся, замедляясь, приближаясь к следующей станции.
— Учитывая, что я жива, у тебя целый год полетел к черту.
Когда он схватился за край сиденья, чтобы удержаться от падения, пока поезд замедлялся, я воспользовалась своим шансом, вонзившись указательными пальцами в изгиб его локтя. Он закричал, отпуская руку, и упал назад от резкого торможения.
Я вскочила на ноги, голова все еще кружилась от его удара, и ударила его в ребра, затем скользнула по полу, чтобы схватить свой кинжал.
Поезд остановился, и двери открылись. Мы оба посмотрели, как маленькая девочка в футболке в горошек запрыгнула внутрь, ее черные волосы были собраны в милые хвостики по обе стороны ее головы.
— Поторопись, мама! — прокричала она, оглядываясь через двери на маму, чьи глаза расширились от вида, открывавшегося в вагоне — окровавленного вампира с одной стороны вагона, и меня с другой, с кинжалом в руке, смотрящую на него как палач, готовую привести в исполнение наказание, которое он давно должен был понести.
Мир застыл.
Бродяга ждал моего хода, ребенок ждал свою мать, а ее мать уставилась на нас с ужасом, который приковал ее к месту.
Взгляд ребенка переместился ко мне и опустился на кинжал, затем на окровавленного вампира.
Я могла бы шевельнуться. Я могла бы броситься вперед, пронзить его черное сердце. Но перед ребенком? Должна ли я превращаться в один из ее ночных кошмаров?
К несчастью, недолгий миг сомнений — вот все, что ему было нужно.
Он прыгнул вперед, смотря на ребенка. Ее мать поняла, что происходит, протянула руки, чтобы схватить свою дочь, но вампир двигался быстрее. Он схватил ребенка, прижал к своей груди, удерживая рукой за талию, приставив свой нож к ее горлу. Ее мать закричала, но прежде чем она пошевелилась, двери вагона закрылись, и поезд тронулся.
— Отпусти ее, — потребовала я, маленькая девочка кричала в руках вампира, ее мать кричала на платформе, пассажиры, которые вошли в другие двери, уставились на нас с удивлением и ужасом.
— Заставь меня, — ответил он с ухмылкой. — Я собираюсь выйти с ней, и никто не сможет меня остановить.
Поезд грохотал, двигаясь к следующей станции. Я чувствовала людей, переживающих за ребенка и надвигающихся на меня. Я вытянула руку, чтобы остановить их, не отводя взгляда от Бродяги.
— Так, значит, ты трус. Столько хлопот, чтобы застать меня одну, отделить от других и закончить свою работу, а ты собираешься уйти с человеческим щитом? Как, по-твоему, твой босс отреагирует на это? Думаешь, он будет впечатлен?
— Пошла ты, — произнес он, но ему хватало ума выглядеть настороженным. Он знал так же хорошо, как и я, если не лучше, насколько жестоким был Рид, насколько манипулирующим и защищающим по отношению к своей репутации. Сириус Лор был тому прямым доказательством.
Девочка корчилась в его руках, била ногами, а слезы текли вниз по ее лицу. Моя грудь болела, так мне хотелось протянуть руку, прикоснуться к ней, успокоить. Но ее безопасность сейчас полностью зависела от Бродяги, и я должна была сфокусироваться на нем — убедить его отпустить ее и двигаться дальше.
Даже если это и значило, что я упущу свой шанс с ним.
— На самом деле, — произнесла я, — это, вероятно, поможет нам. Уверена, кто-то уже вызвал копов, и могу поклясться, у кого-нибудь из этих людей позади меня есть телефон, записывающий или фотографирующий это небольшое происшествие. — Именно из-за того, что они записывали, я не смела произносить имя Рида вслух. Никто не поверит, что он вовлечен без веских доказательств, которых у меня не было. И я не собиралась подставлять себя под очередной арест.
— Короче говоря, — продолжила я, — твой босс увидит твой провал, и у нас будет еще больше доказательств, чтобы выстроить дело против него, засадить его на очень долгое время. Все это, конечно же, произойдет, когда он позаботится о тебе.
Вампир уставился на меня, по его носу стекал пот. Рациональная мысль могла сделать такое с психопатом.
Поезд снова начал замедляться, и его взгляд метнулся к дверям, ища выход.
— Отдай мне ее и уходи, — произнесла я.
— Я не идиот, — ответил он. — Я отдам ее тебе, а ты убьешь меня.
— Не перед свидетелями.
Мы добрались до станции, дернувшись при остановке. Дверь открылась, и он заколебался, а затем бросил ребенка мне, как ненужную тряпичную куклу.
Я прыгнула, приземлилась на колени, вытянув руки… и поймала ее. Она дрожала от страха, билась острыми коленками и локтями, держа руку на щеке, которая болела от боли из-за его пощечины.
Но она была в безопасности.
Люди, бросившиеся в поезд, чтобы ехать по делам, выходили из поезда, чтобы убраться подальше от вампира. Я поднялась на ноги, все еще держа ребенка на руках, и протиснулась между ними на платформу.
Вампир исчез.
***
Я ожидала с полудюжиной человеческих свидетелей на платформе неизбежного прибытия ЧДП.
Тем временем мы узнали, что Хейли Элизабет Стэнтон было три с половиной годика. Она перестала плакать, по крайней мере отчасти потому, что люди строили забавные рожицы, чтобы заставить ее смеяться, и подкупили ее бутылками воды и конфетами, когда первое потерпело неудачу. Она не отпускала меня, поэтому осталась на моем бедре, крошечные пальчики впивались мне в шею. Пока мы ждали, она рассказала мне о своей любимой «Принцессе Пони», которая, как я предположила, была игрушкой, а не настоящей королевской лошадью. В эти безмятежные сверхъестественные времена трудно быть уверенной. Как бы там ни было, пони Хейли звали Принцессой Маргарет Голливуд Пиони Стэнтон, и меня несколько раз уведомили, что ее зовут не «Мэгги».
Поэтому, понятное дело, я продолжала называть ее именно так, а Хейли продолжала хихикать.
Наконец офицеры ЧДП сопроводили обезумевшую мать девочки на железнодорожную платформу. Я встала и передала ей ребенка.
— Мамочка! — провозгласила она, когда мать обняла ее и проверила на наличие травм.
— Вы поймали его? — спросила я одного из полицейских. Люди передали диспетчеру 911, что вампир скрылся после того, как использовал ребенка в качестве щита.
— Нет, — ответил он. — Вы знаете, кто он?
— В некотором роде, — произнесла я и все рассказала.
***
Поправочка: Я рассказала им часть истории. Я рассказала им о Калебе Франклине, указав, что это был тот вампир, который убил его.
Я пропустила предположения насчет Рида и тот факт, что Бродяга был вампиром, который изначально напал на меня. Лишь немногие знали причину того, почему я стала вампиром. Поскольку большинство стали вампирами по собственному выбору — потому что хотели бессмертия, присоединиться к конкретному Дому, избежать определенной болезни — правда моего создания была слишком личной, чтобы ей делиться, и теоретически могла поставить Этана под угрозу. Технически он изменил меня без моего согласия, даже если сделал это, чтобы спасти мне жизнь.