— Где нож Силаса? — спросил Дагон купца. — Мы не нашли его у Дария, ни у его родных, значит, он отдал его тебе на сохранение, не так ли?
Стис отрицательно покачал головой.
— У меня нет ножа, — ответил он. Голос купца подозрительно дрогнул.
— Плохо, — нахмурился Дагон. — Я хотел пощадить твоих людей в обмен на нужную мне вещь, но раз ты не знаешь, куда Дарий спрятал нож… Придется все-таки твоей дочери сегодня выполнить свой супружеский долг. Мои воины долго были в море и давно не видели женщин, тем более таких красивых как Марена. Им будет приятно узнать, как их король заботится о своих подчиненных, — закончил он и улыбнулся своей холодной улыбочкой, которую я начинала ненавидеть.
Купец вздрогнул.
— Я ничего не знаю о ноже, — упрямо повторил он. — Я ничем не могу помочь своей дочери. Тара заплакала. Дагон повернулся к Эйрику.
— Ты хотел Марену? — спросил он и кивнул, увидев, как загорелись глаза воина. — Бери её, только не будь жадным, поделись с друзьями.
Я увидела, как Тара упала на колени перед Дагоном, моля пощадить её дочь, но тот лишь усмехнулся, отмахнувшись от слез матери, как от назойливой мухи.
— Проси помощи у мужа, почтенная, — ответил он ей и вышел из зала, прихватив меч. Я так и осталась сидеть на скамье в ужасе осознавая произошедшее.
Как оказалось, кроме Марены никого не тронули. На рассвете Дагон и его люди перенесли все награбленное на корабли, перевели туда оставшийся скот. Я прислуживала за завтраком его людям, сам Дагон восседал во главе стола, по правую руку от него расположился Эйрик, по левую — какой-то неизвестный мне молодой воин. Эйрик улыбался, как объевшийся сметаны кот. Видимо Марена пришлась ему по душе, подумала я, сдерживая острое желание выплеснуть воину в лицо остатки пива из кувшина. Но я понимала, что главный злодей был не он. Эйрик просто взял то, что ему предложил его вождь и именно Дагон был виноват в случившемся. Я очень сочувствовала Марене. У неё убили мужа, ограбили её отца, а саму лишили единственной девичей ценности, её чести. В такие минуты я благодарила Богов, что она создали меня столь непривлекательной для мужчин.
— Спасибо за гостеприимность, — сказал Дагон, вставая после завтрака из-за стола и обращаясь к купцу. — Я забыл сказать тебе вот что. Я забираю у тебя старика и, — тут он, к моему удивлению и испугу, указал на меня. — И эту девушку.
— Нет, — вырвалось у меня, но Стис только кротко кивнул, соглашаясь. Я заметила удивление, скользнувшее во взгляде Эйрика, но он благоразумно промолчал.
— Мне собрать вещи? — спросила я, понимая, что никто не поможет, и я буду вынуждена идти на корабль вслед за новым хозяином.
— А у тебя есть что-то ценное? — спросил, усмехнувшись Дагон. — Судя по тем тряпкам, что надеты на тебе, остальной твой гардероб оставляет желать лучшего.
Мне нечего было ответить на его слова. У меня и вправду ничего не было. Те деньги, которые я пыталась отложить я решила оставить Арлен. Оставалось надеяться, что подруга догадается ими воспользоваться. Проститься нам не разрешили. Меня просто волоком протащили от дома до трапа корабля, где уже на скамье гребцов ждал Алкей. Так я впервые ступила на борт и впервые покинула родные края.
ГЛАВА 2
Через неделю плаванья, когда я начала привыкать к постоянной качке на реке мы вышли в море. Вот тут — то я поняла, что плаванье по реке и по морю отличаются друг от друга, как ночь и день. Слава богам, у меня оказался крепкий организм и довольно выносливый желудок, хотя первые дни мне приходилось нелегко. Все это время я спала на полу рядом с Алкеем. За время нашего недолгого знакомства я успела привязаться к старику, как, впрочем, и он ко мне. Именно от Алкея я узнала о том, кто такой Дагон и почему его все так бояться и уважают.
— Дагон приходится сыном северному богу войны Силасу, — как-то вечером, когда мы улеглись спать под шкурами, начал свой рассказ старик. — Это случилось в праздник зимнего равноденствия, когда северяне жгут костры, одевают звериные шкуры и предаются любви с любым понравившимся человеком. Женщина, забеременевшая в день такого праздника, считается благословлённой самими богами. Так был зачат Дагон. Его отец, бог Силас, спустившись на землю и переодевшись в шкуру медведя, вступил в связь с матерью Дагона, земной женщиной Лираной, женой великого северного короля Агарона.