Насколько Малледу было известно, в то время некоторые даже призывали разрушить святилище в Давренародже, что являлось совершенной глупостью уже хотя бы потому, что там никогда не было никаких оракулов. Другие предлагали отправиться маршем на Зейдабар, в чем было, конечно, больше смысла, но Зейдабар находился от них не в одной сотне миль, и, кроме того, оттуда уже начали поступать сообщения о бунтах, тотчас подавленных Императорской Гвардией.
Одним словом, все эти протесты ни к чему не привели. Страшных напастей, несмотря на молчание оракулов, не произошло, и триады покатились обычной чередой. Империя выстояла с помощью солдат и магических сил, которыми по-прежнему обладали жрецы.
В народе, однако, прошел слух, что теперь, когда боги замолчали, лучшие дни Империи Домдар остались в прошлом.
Императрица Беретрис взошла на престол в ту пору, когда большинство присутствующих ещё не родились, - во всяком случае, задолго до рождения отца Малледа, Хмара. Домдар правил миром на памяти многих поколений, и никто, естественно, не помнил тех времен, когда власть богов была неоспорима, а Сотня Лун блуждала в небе по своим запутанным и сложным путям. Кругом царил мир, царил дольше, чем мог припомнить любой из ныне живущих.
Да, люди не привыкли к переменам. Им даже страшно подумать, что не только жрецы, но и они сами могут обучиться новой магии.
Но ведь это же безумно интересно и совсем не опасно! Любопытно, что испытывает человек, летая, как птица?
Покачав головой, Маллед отхлебнул эля.
У него не было желания идти за тысячи миль на восток, в горы Говия, чтобы обучиться магии. Он надеялся благополучно прожить до конца своих дней здесь, в Грозеродже. Уже сейчас он незаменимый партнер отца в кузнице, а когда Хмар постареет и отойдет от дел, он будет единственным кузнецом в деревне. Женится на Анве, если сумеет уговорить её и её родителей. Если же с Анвой ничего не получится, возьмет в жены какую-нибудь красивую девушку из местных, построит дом по другую сторону кузницы и станет растить дюжину детишек. Раз в год будет совершать паломничество в Бьекдау, чтобы выразить свое почтение Дремегеру - богу-заступнику тех, кто работает с металлом. Может быть, в один прекрасный день он выберется и в Зейдабар взглянуть на Императрицу, а ещё когда-нибудь ему посчастливится наблюдать восшествие на престол и коронацию одного из троих её детей.
Когда в трактир заглянула Анва, Гремаян в очередной раз втолковывал слушателям, что не знает, как действует новая магия. Маллед залпом осушил кружку и поспешил к девушке.
Увидев его, она заулыбалась, но молвила коротко:
- Я ищу отца.
Маллед молча указал на Драгена и его дружков - в присутствии Анвы он терял дар речи.
Прошло не меньше часа, прежде чем им удалось вывести Драгена из трактира. Анва поддерживала его с одной стороны, Маллед с другой. Когда их руки соприкоснулись за спиной Драгена, Маллед вздрогнул - в него словно вонзили иглу. У девушки была маленькая нежная ручка, и Маллед, в этот миг забыв о пьяненьком Драгене, захотел сжать её крепче. Но, увы, сделать это не было никакой возможности.
Пока они доставляли Драгена домой, стало темнеть, а ливень превратился в настоящий потоп. И Маллед, и Анва промокли до костей. Мать девушки, бросив мгновенный взгляд на парня, предложила ему задержаться, чтобы немного обсохнуть.
Маллед пришел в восторг. Они сидели рядышком возле очага, положив Драгена в угол рядом с трубой. Волосы Анвы висели слипшимися сосульками, но и такая она казалась Малледу прекрасной. Он в упоении созерцал линию её подбородка и капельку воды, свисавшую с кончика носа.
Анва повернулась и, поймав его взгляд, зарумянилась от смущения. Однако в первый раз за все время их знакомства никто из них не отвернулся.
Через десять дней состоялась помолвка, и Маллед забыл о всякой магии, кроме той, которой одаряют боги юных возлюбленных. Он сидел в трактире рядом с Анвой, обнимая её за плечи, и все его приятели с воодушевлением восприняли радостную новость.
- И пусть Баранмель спляшет на твоей свадьбе, - вопил Оннел. Их ссора давным-давно была забыта.
Все собравшиеся хором произнесли традиционное благословение.
Маллед улыбнулся и крепче обнял Анву, но, как ни странно, его занимал вопрос, придет ли Баранмель - бог веселья и празднеств - и в самом деле плясать на его свадьбу. Это почиталось знаком особой милости богов и обещало счастливую судьбу. Почему бы и нет? Разве Маллед не избранник небожителей? Разве не об этом говорилось в послании Долкаута?
Хотя не исключено, что теперь, когда оракулы более не слышат богов, Баранмель перестанет посещать свадебные пиры простых смертных.
"Да какое имеет значение, улыбнется ему Баранмель или другие боги?” - подумал Маллед.
Пока Анва с ним, он будет счастлив.
Глава четвертая
Безымянный трактир Бардетты, в котором весело отмечали праздник со своими друзьями Маллед и Анва, стоял на центральной площади Грозероджа фасадом на юг. Сама, с позволения сказать, площадь являла собою открытое пространство весьма неопределенной формы, окруженное дюжиной расположенных поодаль друг от друга домов и лавок.
Между строениями пролегали довольно широкие делянки зелени. От центра деревни расходились три аллеи: две зигзагами вели к мастерским и усадьбам земледельцев, а третья шла мимо кладбища к кузнице и протекающей неподалеку быстрой речке.
Кроме того, площадь пересекала настоящая большая дорога; она тянулась полсотни миль по холмистой местности от речного порта Бьекдау на севере до стоящего на возвышении города Зелдау на юго-западе. Зелдау, заложенный тысячу лет назад как пограничная крепость, превратился теперь в крупный центр. Между Бьекдау и Зелдау дорога проходила через поселения Грозеродж, Давренародж и Уамор. Обитатели Бьекдау называли дорогу Зелдавской, а жители Зелдау соответственно Бьекдавской. Те же, кто жил в промежуточных поселениях, величали её просто: “Дорога”.
Бьекдау стоял на южном берегу реки Врен, за Нижними порогами, служившими границей судоходной зоны. Со времен правления Суогана Третьего не смолкали разговоры о необходимости сооружения шлюзов и канала в обход порогов. Но торговому люду Бьекдау, опасавшемуся потери прибылей, до сих пор удавалось сдерживать начало строительства. В общем, споры о том, нужен или не нужен канал, велись в течение трех веков.
За Бьекдау, или, вернее, за рекой, холмистый ландшафт сменялся плоской, простирающейся на сотни миль равниной. Ее тучные земли кормили войска Домдара с самого основания Империи.
Почти в двухстах милях к востоку от Нижних порогов равнину пересекала широкая и неглубокая долина полноводной реки Гребигуаты. Столетия, в течение которых Домдар демонстрировал свою силу и влияние на морях, а боги ещё не требовали захвата земель, Гребигуата служила восточной границей Империи.
За рекой равнина тянулась ещё на несколько сотен миль и лишь затем почти незаметно начинала переходить в холмистые предгорья хребта Говия. Эта территория была покорена войсками Домдара под водительством Гогрора Второго в результате безудержного наступления на плохо организованные туземные племена, вытесненные дальше на восток.
Но если равнинные земли подпали под власть Империи всего за несколько лет, то на покорение народов, обитавших в горах Говия, не хватило и столетия. Горы оказались преградой, которой Домдару прежде встречать не приходилось. Отдельные очаги сопротивления сохранялись в изолированных долинах ещё много поколений после того, как Домдар прорвался через перевалы на равнинные земли, лежащие за хребтом.
Поговаривали, будто сопротивление не обошлось без черной магии. Рассказы о чем-то непонятном, именуемом “нечто” и обитающем в горах или под ними, не умолкали по сей день.