Когда верхний край солнца скрылся за горами, Ронин услышал звук. Он стоял где-то на середине палубы и тут же бросился к левому борту. Боррос возился на корме: он искал запасной блок, чтобы заменить треснувший во время бури. Это был звук, которого Ронин не понял, поскольку в жизни не слышал ничего похожего. Это был звук из кошмара. Впечатление было такое, что мир раскалывается на части.
Звук послышался снова. Громче. Длиннее. Два звука одновременно: низкий рокочущий рев, от которого завибрировал весь корабль, и пронзительный визг, от которого заломило зубы. Боррос поднял голову.
И тут в угасающем свете дня Ронин увидел какую-то темную изломанную линию на льду перед ними. Лед вздыбился и разлетелся, словно от удара кувалдой. В воздухе закрутились осколки льда, осыпаясь дождем. Корабль накренился. Ронин дотянулся до борта, вцепился в край, обернулся к трещине и обомлел.
Из расширяющейся расселины поднималась черная чудовищная фигура. Она нависла над ними, заслонив сапфировый свет. Ронин увидел огромный глаз, горящий недобрым светом, а ниже — узкую уродливую челюсть. А потом оно пронеслось мимо него, обрушившись на высокий форштевень фелюги. Корпус содрогнулся. Ронина бросило на мачту. Заскрежетали полозья. Корабль швырнуло наискось по льду, а потом он вздрогнул и остановился, протестующе взвизгнув. Когда чудовище во второй раз обрушилось на нос, палуба не выдержала и треснула. Парус разорвался. Боррос закричал. Ронин, пошатываясь, поднялся на ноги и начал пробираться вперед, выхватив меч, острие которого отливало в лучах заката багровым цветом.
Раздалось жуткое шипение. Ронина обдало зловонием, запахами гниющего мяса, тины, соли и чего-то еще, чего он не смог распознать. Чудовище нависло над ним, и он ощутил исходивший от твари холод морских глубин и вонь стекавшей с нее воды. На лицо и на плечи Ронину падали комки водорослей. Его окружила полная темнота. Скорее почувствовав, чем увидев, что тварь сейчас набросится на него, Ронин сжал рукоять меча обеими руками и нанес размашистый удар. Лезвие разрубило чешуйчатую шкуру и вошло в плоть твари. Ронин ударил еще раз, еще... раздался пронзительный визг.
Тварь отпрянула, и Ронин снова увидел этот ужасный глаз с двойным веком — зеленый, с окаймленной черным ободком радужкой. Он повернулся, и его чуть не вывернуло. Зияющая пасть чудовища с огромными треугольными зубами, зелеными от налета и остатков разложившейся рыбы, оказалась как раз перед ним: вонь была невыносимой. Голова твари метнулась вперед, и Ронин отскочил в сторону. Пасть с треском захлопнулась.
Чудовище снова подняло голову, и Ронин увидел кошмарную ящерообразную морду с длинным узким рылом, со сверкающими, подернутыми мутной пленкой глазами. По глянцевой шкуре ледового гада шли ряды каких-то щелей в форме полумесяца. Это было жуткое зрелище, однако картина почти мгновенно потеряла четкость очертаний, потому что морда на изогнутой шее устремилась на него. На Ронина обрушились соленые брызги и ошметки водорослей. Ему пришлось укрыться за мачтой с хлопающим парусом. Слишком поздно он понял свою ошибку. Тварь устремилась за ним и врезалась в мачту. Раздался треск и грохот, и мачта рухнула в переплетении вантов и канатов.
Корабль раскачивался из стороны в сторону. Ронину пришлось повозиться, выбираясь из спутанных снастей. Он увидел, как страшные челюсти со стекающей с них водой нависли над съежившимся колдуном. Ронин бросился вперед, прекрасно понимая, что он вряд ли успеет прийти Борросу на помощь. Оставалось одно. Молниеносным движением он метнул в голову твари кинжал, вонзившийся под правый глаз. Чудовищная Голова метнулась вперед с невероятной быстротой. Челюсти захлопнулись с отвратительным металлическим звуком. Боррос закричал. В воздух взметнулся фонтан хлынувшей крови и разлетевшихся внутренностей. Ронин направил острие клинка прямо в немигающий глаз.
Будь он чуть послабее, тварь выбила бы оружие у него из рук. Но это был его меч, и Ронин не выпустил рукояти. Его мотало из стороны в сторону, пока чудище билось в агонии. Ронин попытался вытащить меч из кости, в которую он угодил — в какой-то выступ в черепе под выбитым глазом. Меч поддавался туго. Наконец Ронин выдернул клинок, но при этом не удержал равновесия и упал на палубу. Чудовище ворочало ящеровидной головой, безуспешно пытаясь отыскать своего мучителя. Из пустой зияющей глазницы сочилась вязкая зеленая жидкость — кровь. Ронин, отползавший по палубе, едва избежал слепой хватки его мерзкой пасти; на него брызнула алая — человеческая — кровь. Тварь встала на дыбы и обрушилась на корабль. Кусок фальшборта справа ближе к носу разлетелся в щепки.
Теперь самое главное — поскорее достать эту тварь, пока она не разбила корабль. Надо сделать, чтобы чудовище его увидело. Ронин переместился так, что теперь целый глаз смотрел прямо на него. Он остановился. Голова чудища перестала ворочаться и стремительно метнулась к нему. Ронин успел рубануть по морде, но меч лишь скользнул по толстой чешуйчатой шкуре. Сомкнувшиеся челюсти чуть не оттяпали ему голову. Не самый удачный прием. Ладно, придумаем что-нибудь еще.
Он огляделся по сторонам, и взгляд его наткнулся на нижнюю часть мачты с расщепленной и острой верхушкой. Убрав меч в ножны, Ронин побежал на корму. Огромная голова устремилась следом. Увернувшись от очередного удара, он принялся вытаскивать мачту из отверстия в палубе. Острая боль пронзила ему спину. Ронин упал. К горлу подступила тошнота. Спина горела огнем. Он тряхнул головой. В ноздри ударила жуткая вонь: голова возвращалась, чтобы прикончить его. Давай, пронеслось у него в голове сквозь алую пелену, туманящую сознание в предвестии обморока.
Он с трудом поднялся на ноги и снова схватился за мачту, чувствуя спиной приближение твари. Любое движение отдавалось болью, но он все-таки выдернул мачту и повернулся навстречу сверкающим челюстям. Ронин всадил обломок мачты в распахнутую пасть почти под прямым углом. Челюсти сомкнулись, и мачта, упершаяся в нижнюю челюсть, ударилась в верхнюю и, пробив мягкое нёбо, вошла в мозг. Голова дернулась, на палубу посыпалась чешуя, раздался пронзительный рев.
А потом чудовище ушло, соскользнув под лед. Оно погружалось все глубже и глубже, пока не исчезло из виду. Остались только разлом во льду да кровь и тина на палубе корабля.
Ронин, стоявший на палубе на коленях, упал лицом вниз, прикоснувшись лбом к холодным доскам. Он судорожно хватал ртом воздух, очистившийся от вони после исчезновения твари. Слегка отдышавшись, он пополз вперед, превозмогая боль.
Боррос лежал в луже крови. Ног не было и в помине, а нижняя часть туловища представляла собой бесформенную рыхлую массу. Ронин безучастно смотрел на него. Колдун был мертв.
Дальше, сказал он себе, надо двигаться дальше.
Но корабль стоял неподвижно посреди ледяного моря. Ронин попытался встать. Боль нахлынула темной волной, голова закружилась. Подогнулись колени. Он прислонился к левому борту и переждал приступ слабости. Через несколько секунд он уже мог удержаться на ногах и, стараясь не думать о боли, медленно двинулся вдоль борта, пока не добрался до передней части полозьев. Обломки ледяных глыб, нагроможденные при подъеме чудовища из застывших глубин, перекрыли путь кораблю. Ронин осторожно приблизился к борту со стороны зияющей полыньи и на четвереньках спустился вниз. Было слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Ронин прислушался. Откуда-то издалека доносился тихий плеск, отдающийся эхом. Вода! Лед становится тоньше. Он поднял голову, вглядываясь в темноту на юге. Что там? Край ледяного моря? Начало цивилизации? Люди.
А что потом? Ронин тряхнул головой, словно раненое животное. У него еще будет время об этом подумать. Сначала — самое необходимое.