Тень? Глубоко под водой мелькнуло какое-то громадное пятно без четких очертаний. Мелькнуло и тут же исчезло. Остались лишь зеленоватые волны, сверкающие отраженным светом, что распадался на десятки тысяч подрагивающих, приплясывающих полумесяцев. Что это? Ронина охватила внезапная слабость. Он потерял сознание. Обмякшее тело мягко упало на просоленную палубу.
Похолодало: темные плотные тучи закрыли солнце, преградив путь теплу. Море приобрело свинцовый оттенок. Появились буруны. Сильный порывистый ветер, налетевший с северо-востока, рванул парус. И буквально через несколько секунд буря ударила в полную силу. Волны становились все выше. Вода уже начала заливать неуправляемый корабль, развернувшийся бортом к волнам, которые теперь неустанно прокатывались по фелюге. Корабль грузно колыхался среди бурлящих вод. Дождь шел сплошной пеленой. День, наполненный звуками ветра и дождя, сделался серо-зеленым, темным и словно бесформенным.
Корабль тонул, и ничто не могло его спасти. Волна и ветер одновременно ударили в борт, и фелюга не выдержала. Дождь слегка поутих, но зато ветер разбушевался не на шутку, словно он был живым разумным существом и понимал, что корабль доживает свои последние мгновения.
Палуба под ногами Ронина вздыбилась и обрушилась. Очередная волна смахнула его в бурное море. Когда вода попала ему в рот и горло, он пришел в себя, судорожно хватая воздух. Выплыв на поверхность, Ронин услышал вокруг себя треск и грохот разламывающегося корабля. Потерявший ориентацию, с мечом, тянувшим вниз, он пошел на дно, потянулся к плывущему мимо обломку, промахнулся, но все-таки вынырнул на поверхность. Легкие у него разрывались, соль разъедала раны. Он опять потянулся к мачте, его пальцы коснулись скользкой поверхности, но ее отнесло от него набежавшей волной. Ронин попытался ее догнать, но сил уже не оставалось, и он осознал, преисполнившись вдруг необычайным спокойствием, что тонет. И здесь уже ничего не поделаешь. Он опускался в холодные зеленые глубины, глядя на удаляющийся свет и удерживая в легких последний глоток воздуха.
3. Шаангсей
Даже пристально глядя в лицо этому небритому человеку, риккагин Тиен не мог хотя бы приблизительно определить, о чем он думает.
— Чаю?
Вот как сейчас.
— Да, если можно.
«Что им руководит?» — в который раз задавался вопросом Ронин. Риккагин Тиен был плотным и коренастым мужчиной. Из-за своих широченных плеч, мускулистых рук и коротких ног он казался чуть ли не существом из другого мира. Кроме того, он был абсолютно лысым.
— Приятно расслабиться время от времени, не правда ли?
Он поднял небольшой лакированный чайничек, покрытый орнаментом из разноцветных кругов.
— Вы должны извинить меня за отсутствие дамы, — продолжал он, аккуратно расставляя крошечные чашечки. — Риккагину не подобает заниматься такими вещами. Это — обязанность женщины.
Он разлил по чашкам ароматную жидкость медового цвета, от которой исходил густой пар.
— Однако война заставляет нас делать много чего, что в обычных условиях мы сочли бы неприличным.
Риккагин пожал плечами, словно беседовал не с незнакомцем, а с давним другом. Его желтоватая кожа отсвечивала при неяркой лампе; в таком окружении его широкая овальная голова с небольшими ушами, черными миндалевидными глазами и улыбчивым ртом казалась едва ли не царственной. Отдаленные звуки корабельной жизни, среди которых преобладало ритмичное пение, носились в воздухе, как экзотический аромат. Риккагин Тиен церемонно подал Ронину наполненную чашку, ослепительно улыбнувшись, отхлебнул из своей и глубоко вздохнул.
— Чай — воистину дар богов.
Потом его лицо вдруг погрустнело, и что-то на нем проступило до странности детское.
— Удивительно, что ваш народ не знает о его существовании. — Он сделал еще глоток. — Как это трагично.
Они сидели напротив друг друга за низеньким лакированным столиком, покрытым зелеными и серыми квадратами.
— Вам удобно в новой одежде?
Ронин провел рукой по подолу просторной рубашки, взглянул на свои легкие штаны.
— Да. Очень. Но эта ткань мне незнакома.
— А-а, это шелк. В жару в нем прохладно, а в холод тепло. — Риккагин Тиен опять отхлебнул из чашки. — Есть вещи, которые просто незаменимы, не так ли?
Он поставил чашку точно в середину зеленого квадрата.
— А теперь, когда вы немного освоились, расскажите мне, пожалуйста, еще раз, откуда вы и почему вы здесь оказались.
...Что-то потянуло его за ноги. Он прекратил погружаться. Его качало, море перекатывалось над ним. Потом он поднялся к переливающемуся изумрудному озеру света — поднялся из глубины, из страшного подводного безмолвия, из объятий смерти, к чистому сладкому воздуху, плеску волн. Вновь ощутив земное притяжение, он закашлялся и изрыгнул соленую морскую воду. Его легкие работали как мехи, автоматически, независимо от мозга, все еще затуманенного в сверкающем спокойствии океана, еще не готового принять его возвращение к жизни. Потом он поднялся ввысь — хватающий воздух раненый феникс.
— Итак, — заговорил риккагин Тиен, наклонив голову, — вы называете себя меченосцем.
Он пристально смотрел на Ронина; на его лицо, на бугры мышц на руках, на его могучую грудь.
— Вы — воин, тактик. Хорошо. Вы нездоровы, а рана у вас на спине довольно серьезна. Мой лекарь сказал, что эти шрамы останутся до конца жизни.
Он поднялся, расставив босые ноги, слегка согнутые в коленях. В каюту стремительно и безмолвно вошли трое вооруженных воинов. Если он и сделал какое-то движение, чтобы их вызвать, Ронин этого не заметил.
— Солдат должен уметь одно. Он должен уметь сражаться, не так ли?
Он жестом пригласил Ронина встать.
— Пойдемте. Пойдемте, сразимся со мной.
В голове звучит песня. Песня, которая заглушает все его чувства, наполняет воздух привкусом дыма, накатывает, как морская волна. Ритмичное многоголосье, дремотное и могучее одновременно.
Медленно, словно в оцепенении, он развернулся. Потрясение. Он тонул, его милосердно тянуло вниз, разворачивая течением. Он вытянул руки. Что теперь?
Он смотрел вниз, сквозь вязкую паутину сети, в которой лежал. Под ним бились волны. Бились о длинные деревянные доски. Изогнутые. Взгляд его поднялся, и в голове всплыло слово. «Корабль», — подумал он как в тумане.
Промокший, со стекающей с него водой, он раскачивался метрах в тридцати над водой. Корабль поднимался еще метров на сорок над ним. Его громадный борт, ближе к днищу, выдавался наружу. Метров примерно с пятнадцати над водой корабль был выкрашен до фальшборта в темно-зеленый цвет. Ниже этой отметки он был красным. В борту было прорезано несметное число квадратных портов, из которых торчали какие-то длинные тонкие палки, как показалось Ронину, болтавшемуся над водой в наклонном положении. Лес палок на разных уровнях. На двух? Или на трех? Он взглянул вверх, солнце ослепило его. Ронин изверг из себя остатки морской воды и потерял сознание.
— Риккагин, — сказал риккагин Тиен, когда Ронин в первый раз изложил ему историю Фригольда, — это титул, до некоторой степени соответствующий титулу саардина.
Это было неожиданностью для Ронина, поскольку, с тех пор как он оказался на этом корабле, никто не пытался его разоружить, даже в присутствии риккагина Тиена. Постепенно он начал понимать, что его просто не боятся.
Риккагин Тиен кивком позвал его за собой. Самые разные мысли стремительно пронеслись в голове. Маленький человечек сказал правду: он еще нездоров. Пережитые испытания отняли у него много сил, и пройдет еще немало дней, прежде чем он окончательно оклемается. И все же он остается меченосцем, и риккагин снова прав: ему нужно доказать, кто он такой.