Он пошел наугад, все еще ошарашенный, все еще под впечатлением от этого странного места. Он долго бродил по улицам, пока не понял - по угасающему свету, - что день уже почти на исходе. Ронин спросил у какого-то тучного, щербатого и потного торговца, скучавшего в дверях своей лавки в ожидании посетителей, как добраться до резиденции риккагина. Торговец внимательно посмотрел на него, на его одежду, на меч на бедре, на кошелек на поясе.
- Не желаете ли поужинать, господин?
Дыхание его было зловонным.
- Да, но...
- Может быть, гуся. Или отличного, только что зарезанного поросенка. Голос торговца сделался заискивающим. - Чудесный такой поросеночек, очень мясистый и по самой сходной цене. Всего двадцать медных монет.
- Прошу сказать мне, где...
Торговец нахмурился.
- Если же вы думаете пойти к Фарре, так вот что я вам скажу: его мясо моему и в подметки не годится. - Он заломил пухлые руки страдальческим жестом. - А уж какие он цены заламывает! Надо бы доложить зеленым.
- Улица Контрабаса недалеко отсюда?
- Надо бы, да... но я человек не мстительный, кого угодно спросите на улице Бурого Медведя. Я простой честный коммерсант. Я в чужие дела не лезу. Не спрашивайте меня, что делается за углом или... - он многозначительно закатил глаза, - наверху. Если я вам скажу...
- Прошу вас, - перебил его Ронин, - мне нужна улица Контрабаса. Как мне туда добраться?
- Если им нравится делать все эти подлости, то кто я такой, чтобы говорить...
Ронин оставил его и пошел прочь, не разбирая дороги.
- Вот и ступайте к Фарре, как вы, верно, и собирались с самого начала, - крикнул ему вслед толстяк визгливым голосом. - Вы друг друга стоите!
Он миновал магазин ковров на улице Трех Вершин. Здесь было полно покупателей и приказчиков, похожих друг на друга как две капли воды. Дальше располагалась аптека, над дверью которой на древних скрипучих цепях висел огромный каменный кувшин; пыльная витрина была забита маленькими разноцветными пакетиками, склянками с какими-то порошками, подозрительно похожими на песок, кувшинчиками с жидкими снадобьями. В центре этого изобилия стояла высокая ваза с крышкой, наполненная желтоватой жидкостью, в которой плавал корень, очертаниями напоминающий человеческую фигуру. Цвет он имел темно-коричневый, с оранжевым оттенком, и от него отходило множество нитеобразных отростков. Эта вещь почему-то заинтересовала Ронина, и он вошел в лавку.
Помещение было длинным и узким, ужасно пыльным и каким-то обшарпанным. По правой стене шли шкафы из дерева и стекла, в которых стояли пузырьки с жидкостями и коробочки с порошками - сотни лекарств на все случаи жизни: от головных болей и болей в животе, от судорог и отеков. За прилавком у противоположной стены стоял сам владелец аптеки, маленький, старый и весь согнувшийся, словно под бременем прожитых лет. Вид у него был печальный. Миндалевидные глаза. Желтая кожа, тонкая, как рисовая бумага, и почти прозрачная. С подбородка у него свисали длинные пряди усов; больше волос не наблюдалось. Он отмерял порции какого-то сапфирового порошка на чистые белые квадратики рисовой бумаги.
При появлении Ронина старик поднял голову.
- Чем могу служить?
- Далеко ли до улицы Контрабаса?
- Это как смотреть.
Узловатые желтые руки продолжали работу.
- На что? - не понял Ронин.
- Какой дорогой вы пойдете, естественно.
Закрыв коробочку с порошком, старик аккуратно поставил ее на одну из полок, тянувшихся до потолка у него за спиной. Потом опять повернулся к Ронину.
- Если вы пойдете напрямик по тому переулку, что ведет на дорогу Голубой Горы, то тогда вам идти всего пять минут.
Он принялся ссыпать кучки порошка в голубые стеклянные пузырьки.
- Но если вы пройдете чуть дальше по улице Трех Вершин, до пересечения с Нанкином, дорога будет гораздо безопасней.
Он наполнил уже два пузырька.
- Длиннее, но безопасней.
Он кивнул.
- Однако, как я понимаю, - он поднял глаза на Ронина, - вы зашли сюда не только для того, чтобы спросить у меня, как пройти до улицы Контрабаса.
Он ткнул в сторону витрины скрюченным пальцем.
- Это вам всякий скажет. Вы зашли, чтобы спросить насчет того корня.
Ронин не смог скрыть удивления.
- Как вы узнали?
И снова старик принялся наполнять пузырьки, закрывая их пробками.
- Как бы там ни было, вы не первый. Он там выставлен не для украшения, хотя большинство прохожих именно так и думают.
Ронину это уже надоело.
- Так вы мне скажете?
- Корень, - заговорил старик, выстраивая пузырьки на полке, - он очень древний. И, как и все древности, он имеет свою историю. О да! Но, боюсь, не особенно радостную.
Он пару раз шмыгнул носом.
- Подойдите поближе. - Старик кивнул. - Да. Значит, именно вы и были в храме.
Он на мгновение прикрыл глаза.
- Запах благовоний остался.
- Но что...
- Я ведь слышал звук рога.
- Рога?
- Он возвещает о пришельце. Пришельце.
- Глупость какая. Это всего лишь один из храмов Шаангсея.
Старик как-то странно улыбнулся, и Ронин увидел, что зубы у него покрыты черным лаком. Он вспомнил обезьяноликую женщину в таверне: какие тайны она продавала и по какой цене?
- О нет, - старик покачал головой. - Храм стоял здесь задолго до появления самого Шаангсея. Город вырос вокруг него. Это - храм другой расы. Его построили существа, ушедшие с этого континента еще до появления человека.
Он благоговейно пожал плечами.
- Во всяком случае, так говорят.
- Но в саду храма был человек.
Снова улыбка, уклончивая и многозначительная.
- Тогда, вероятно, это неправда - то, что говорят. Вы понимаете, люди часто обманывают и говорят только то, что, по их мнению, вам надо знать. А то, чего вам знать не надо... об этом просто умалчивают.
Старик приложил руку к голове, словно она у него болела.
- Например, о том доме на улице Контрабаса.
Ронин уставился на него.
- Что?
- В сторону Нанкина.
- Но вы же сказали, что этот путь длиннее.
- Неважно. Вам все равно незачем туда идти.
Внутри у Ронина все похолодело.
- Почему?
- Потому что, - ровным голосом ответил старик, - в том доме никого нет.
Ронин стремительно вышел, даже не закрыв за собой дверь. Он пробирался сквозь толпу, высматривая переулок, выходящий на дорогу Голубой Горы. Он чуть не проскочил его, настолько узким и темным он был. Только что зажглись светильники и фонари Шаангсея, освещая темно-багровую дымку, каждый вечер накрывавшую город.