Русская литература прекрасно отразила общественное значение чинов.
В «Горе от ума» А. С. Грибоедова отказ от искания чинов и критическое отношение к ним воспринимаются персонажами как неразумность, как антиобщественные поступки и признак вольнодумства. Княгиня Тугоуховская с ужасом говорит о своем племяннике Федоре:
Скалозуб рассказывает о брате:
Сам он считает, что для того, «чтобы чины добыть, есть многие каналы». Свой путь в полковники он разъясняет с наивным цинизмом:
Молчалин, пытаясь выяснить причины иронической раздражительности Чацкого, спрашивает его:
И получает в ответ;
Но, пожалуй, наиболее ярко разлагающее влияние чинов и чинопочитания раскрыл А. П. Чехов. В рассказе «Торжество победителя» выводится «его превосходительство» Козулин, который, обойдя чином и должностью своего бывшего начальника Курицына, унижающе мстит ему за прошлые издевательства, пригласив к себе на блины. «Вот что прежде бывало! Вот как живали!» — заключает Козулин рассказ о своих мытарствах в прошлом. «А теперь? — продолжает он. — Пфи! А теперь я… я лад ним… Хе-хе-хе… Я ему в жизнь перчику… перчику!». В «Толстом и тонком» Чехов рассказывает о более типичной ситуации — о том, как разница в чинах воспринималась младшим по чину, коверкая человеческие отношения. Диалог между двумя друзьями детства начинается так:
— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
— Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Кульминация же истории излагается автором следующим образом:
— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?
— Служу, милый мой! Коллежсским асессором уже второй год и Станислава имею […] Ну а ты как? Небось уже статский? А?
— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… […]
— Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
— Помилуйте… Что вы-с… — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги…» и т. д.
Все то, что было замечено относительно чинов и чинопочитания художниками слова, многократно подтверждают мемуарные источники. Характерный случай, например, рассказывает в своем дневнике государственный секретарь Е. А. Перетц. В конце 1880 г. на обеде у принца Ольденбургского московский генерал-губернатор «полный генерал» князь В. А. Долгоруков выразил неудовольствие по поводу того, что был посажен по левую руку от хозяйки, тогда как, по его мнению, он раньше был произведен в чин, чем равный ему по классу чина, но посаженный по правую руку от принцессы сенатор действительный тайный советник М. П. Щербинин. Принцессе пришлось оспорить старшинство Долгорукова, сославшись на то, что она «сама назначает места по спискам старшинства». При этом она заметила Е. А. Перетцу: «Вы считаете это пустяками, а между тем, поверьте, оно не так. Немногие, как Долгоруков, прямо заявляют о своем старшинстве. Но если они не следуют его примеру, то это вовсе не доказывает, чтобы они о старшинстве своем не думали».{6}