Эриэш Кигал закрепляет на машине мелта-заряды. Не должно остаться никаких следов, которые могли бы обнаружить геосателлиты. Яростный жар испарит грузовик и уничтожит все признаки биологической порчи. Ультрадесантники не должны получить предупреждения о новой угрозе, появившейся с оружейных складов CV427/Праксор.
— Как ты намерен это использовать? — интересуется Хол Велоф.
— А как ты думаешь? — произносит Малок Карто. — С его помощью я собираюсь убить Калт.
XIV
Световая дымка висит над поверхностью планшетного стола, словно низкий туман. Проплывающие пылинки попадают в рассеянное свечение голопроекторов, создавая мерцающие сбои рефракции на выведенной карте. На ней отображается поверхность Калта, окрашенная оттенками зеленого, коричневого и желтого. Символы, отображающие позиции Ультрадесантников и их союзников выделены золотым и синим, известные позиции Несущих Слово и культистов — красным цветом врага. Больше всего Вентана беспокоят два сочно-красных значка — один посреди фабрик к северу от Ланшира, другой в Ураник Радиал.
— Как часто геосателлиты проводят авгур-сканирование поверхности? — интересуется Сиданс, и Таурен приближает вражеские и дружественные значки. Над каждым возникают временные отметки.
Самому новому шесть часов.
— Доступ к орбитальным авгурам все еще нестабилен, — говорит сервер, поворачивая карту мысленными импульсами при помощи вставленных в стол кабелей БМУ. — Большинство геосателлитов было выведено из строя в первые мгновения атаки. Немногие уцелевшие прикреплены к орбитальным боевым платформам, чтобы предупреждать нас о любых наземных перемещениях сил Несущих Слово.
— Как часто? — повторяет Вентан вопрос Сиданса.
— Каждые десять часов, — отвечает Таурен. — Пока возможности ноосферы Ультимуса не усилят более мощными инфомашинами, она в состоянии справляться только с таким объемом входящих данных.
— Это долго, — произносит Хамадри.
— Долго? — бросает Сиданс, качая головой. — Да это целая вечность. Карта бесполезна. Рем, мы не можем строить теорию, не говоря уж о практике, на данных, которым десять часов.
— Шесть часов, — замечает Вентан.
— Да хоть шесть, хоть десять минут, от этого не лучше, — говорит Сиданс.
— Карта точна настолько, насколько это позволяют обстоятельства, — отвечает Таурен, уменьшая масштаб.
— Лирос, ты упускаешь из виду одно обстоятельство, — произносит Вентан.
— Да? И какое?
— Сегодня золотых значков больше, чем вчера. С каждым днем наши силы растут. Несущие Слово не могут рассчитывать на подобное. Сервер, с кем из лоялистов вы наладили контакт со времени прошлого обновления?
— Подтверждено еще тринадцать подземных убежищ и закрытых пещерных систем, — отзывается Таурен, и новые добавления подпрыгивают на карте, словно непоседливые дети.
— Две недели назад мы были разбиты и находились на грани уничтожения, — говорит Вентан. — А теперь мы координируем действия с почти сорока тысячами братьев по Легиону, четвертью миллиона солдат Армии и структур Механикума, а также с шестнадцатью машинами Легио Титаникус. С каждым днем мы все ближе к тому, чтобы стать единой силой. Несущие Слово сами по себе, у них нет никакой надежды на помощь. Они бьются, просто чтобы выжить, но мы сражаемся за Калт.
Вентан раскидывает руки, обводя золотые значки на столе.
Капитан видит, как вновь появляется надежда. Его слова сулят победу, но все думают, будто война будет выиграна за считанные месяцы. Будто Несущих Слово будет легко выбить с Калта.
Они ошибаются, и Вентану нужно привнести за этот стол сурового реализма.
Используя ручное управление, он подсвечивает область карты, где находятся два наиболее тревожащих его значка. Он работает ручками настройки, возникают мерцающие символы размещения сил и идентификаторы подразделений. Данные неполны и устарели, однако в сочетании с тем, что он видел своими глазами, их достаточно.
— Командующий Несущих Слово по имени Федрал Фелл строит крепость в северных фабричных районах, — произносит он. — А Хол Велоф, полководец, который разорил Ланшир, перегруппировался под Радиалом Ураник. Похоже, что Велоф занял опорную позицию, так что сейчас его можно сбросить со счетов, однако мы не можем позволить Феллу создать надежную базу на севере.
— У тебя есть план? — интересуется Сиданс, которому не терпится броситься в бой.
— Есть, — ухмыляется Вентан. — Пойдем на север и прикончим ублюдка.
XV
Туннели, которые окружают ингениума Субиако, сумрачны и освещаются невидимыми для него пляшущими огнями. У всех проходов признаки естественного происхождения, однако столь совершенные и геометрически правильные очертания могут быть лишь у чего-то искусственного. Подземные сооружения Калта видятся ингениуму раем, местом, где сливаются геология, инженерная мысль и искусство. Мало в каких подземных пещерах он не побывал, не составил карту и не разработал огромные схемы их сообщения.
Целая подземная планетарная экосистема. Самоподдерживающаяся и самосохраняющаяся.
Его замыслы осуществляются даже сейчас — в большинство крупнейших подземных убежищ разослали для внедрения его планы, концепции и практические методики.
Пещера поблескивает серебром, что указывает на восточную аркологию. С влажных стен капает вода.
Ингениум Субиако никогда не боялся одиночества. Он обретал покой в моменты тишины, которые проводил у чертежного планшета, в техническом либрариуме или же погрузившись в конструкторские теории великих мыслителей былых эпох. Ему нравится проводить время с друзьями и семьей, однако он понимает, что быстро доходит до состояния, когда хочется побыть одному.
Ближайшие знакомые знают про эту его особенность и умеют распознавать признаки рассеянности и зарождающейся раздражительности. Они учитывают это, и Субиако благодарен им за то, что понимают и принимают этот изъян его характера.
Субиако наслаждается одиночеством и возможностью погрузиться в работу.
Но это нечто совершенно иное. Он абсолютно один.
Других людей не просто нет, их вообще не существует.
Ингениум Субиако с полной отчетливостью понимает, что он — единственный живой человек на Калте.
Ингениум не знает, где находится, и не помнит, как пришел сюда.
Каждый вход в пещеру — зияющая бездна, путь к кошмару или проход к какому-то древнему ужасу, который был заперт в минувшие эпохи, а теперь может свободно выбраться на поверхность.
Субиако не боится пещер и их исследования. Он проскальзывал сквозь самые узкие трещины и протискивал свое жилистое тело в самые недоступные из пещерных систем, какие только бывают на этой планете, но эти разверзшиеся входы пугают его больше, чем что бы то ни было.
Он не в силах их сосчитать. Кажется, что при каждом перемещении его взгляда пещера перестраивает свои стены, а зачерненные зевы проходов сжимаются, внешне оставаясь неподвижными. Субиако чувствует исходящее из ближайшей пещеры жаркое дыхание и пятится назад.
Какой путь ведет на поверхность? Есть ли выход вообще?
Ингениум не находит пометок, оставленных первыми исследователями для того, чтобы помогать заблудившимся находить дорогу обратно на поверхность. Как будто в эту пещеру никогда не заходили жители Калта. Откуда-то доносится смех, и ингениум разворачивается. По стенам гоняются друг за другом тени.
Из трещин в полу, словно дыхание, поднимаются струйки пара, однако в них нет тепла. В сущности, пещера похожа на складской холодильник. Дыхание образует туман в воздухе, и Субиако видит, как на свисающих скальных выступах возникают потрескивающие ледяные кинжалы.
— Это не по-настоящему, — произносит он, наконец-то сделав интуитивный скачок к пониманию, что спит.
Однако Субиако хватает ума, чтобы понять, что понять и проснуться — две разные вещи.
В пещеру просачивается оранжевое свечение, мерцание далеких огней. Субиако вспоминает обрывочный текст, который привезли на Калт с самой Терры и которому якобы было десятки тысяч лет. На запечатанных в стазисе страницах говорилось о месте глубоко под землей, куда после смерти отправляются все дьяволы и злодеи мира. Утверждалось, что это обитель огня и страдания. Когда у Субиако над головой было небо, а в лицо светило солнце, он фыркал над подобными древними суевериями, но в этом мраке его животное нутро сжимается от страха.