Несущий Слово чувствует над собой движение и тянется к моему бронированному сапогу.
— Друг? — кашляет он.
Я захожу врагу за спину. Клинок скользит под подбородок изменника, прижимаясь к манящему горлу.
— Враг, — поправляю я.
Несущему Слово удается улыбнуться.
Я смотрю на Таврона Никодема.
— Жду указаний, мой повелитель, — произношу я. Тетрарх выглядит недовольным.
— Сержант, — говорит он. — Куда ведет это озеро?
— У меня не сложилось впечатления, что озера куда-то ведут, тетрарх, — отвечает Аркадас.
— Тетрарх… — с видимым удовольствием повторяет Несущий Слово, пока мой меч не вдавливается в плоть выходца с Колхиды сильнее.
— Те, кто вот-вот умрет, не обращаются к князьям, — произношу я. — Придержи язык, не то я заставлю себя его вырезать.
— Боюсь, ты просто закончишь начатое, — говорит Никодем, глядя на изуродованное лицо Несущего Слово. — Что это за знаки у него на голове?
Я смотрю на шрамы-насечки на выбритом черепе легионера. Похоже на решетку или крепостные ворота.
— Орден Возвышенных Врат, — сообщаю я. — Как и Шакс.
Страдальческая улыбка Несущего Слово становится шире. Я перевожу взгляд на Никодема.
— Для меня будет честью покончить с этой мерзостью, — произношу я, повторяя недавнее его изречение. — Впрочем, мне представляется разумным допросить этого пленного.
— Пелион… — предостерегает тетрарх. Я испытываю терпение героя.
— Озеро явно куда-то ведет, мой повелитель, — говорю я. — Этого заблудшего брата не породили бы одни лишь темные глубины.
— Я бы за это не поручился, — бормочет Никодем.
Я поворачиваюсь к тетрарху, исполняя формальный салют.
— Унгол Шакс остается угрозой, мой повелитель. Его люди орудуют в этой области. Возможно, здесь и он сам. Несомненно, с точки зрения тактики опасно допускать подобное? Пленник может располагать информацией по этому поводу. Я прошу провести допрос, лорд Никодем.
Патрицианские черты вздрагивают от раздражения.
— Сержант Аркадас, — окликает тетрарх.
— Мой повелитель.
— Пусть твои люди закончат зачистку Танторема.
— Да, тетрарх.
— В то же время, — говорит Никодем, — очистите помещение и подготовьте его для допроса пленного.
— Сделаю немедленно, мой повелитель.
— Пелион, — произносит тетрарх, отворачиваясь, чтобы удалиться. — Заткнуть пленнику рот, связать и привести ко мне.
— Сэр?
— Я лично проведу допрос, — говорит Никодем. — Гонорарий Пелион, будь уверен, если я заподозрю какой-либо подвох, то прикажу прикончить пленного, будет у него информация или нет.
Я не знаю, что именно ответить, и только смотрю, как алый плащ струится во мрак следом за тетрархом.
— Благодарю, мой повелитель, — кричу я вслед.
В недавнем прошлом помещение явно использовалось для жертвоприношений. Бурые пятна крови сливаются с прочей грязью на стенах, полу и потолке.
То, что сержант Аркадас принял за какой-то каменный стол, на самом деле оказывается покрытым рунами алтарем, имеющим нечестивое ритуальное значение.
Слепой Несущий Слово не знает, что сидит перед подобной мерзостью. Я резко толкаю его на пустой ящик из-под боеприпасов. Легионер держится нетвердо, и причина не только в том, что он ничего не видит. Я вызвал одну из инженерных бригад, с помощью которых мы строили и восстанавливали заграждения в многочисленных магистральных туннелях и подземных галереях аркологий. Руки Несущего Слово крест-накрест прижаты к нагруднику, а ладони перчаток приварены к бокам доспеха при помощи плазменных резаков. Так ублюдок и сидит — узник собственной брони.
Болтерный заряд гремит, катаясь внутри моей перчатки.
Таврон Никодем стоит перед пленником. Он выглядит в равной мере великолепно и зловеще. Брат Десенор стоит на страже у дверей, направив на заключенного широкое дуло болтера. Тетрарх кивает. Я срезаю кляп во рту Несущего Слово острием меча.
Узник разминает челюсть.
— Имя и звание, — требовательно спрашивает Никодем.
Несущий Слово поджимает темные губы.
— Не будем играть в игры, легионер, — настаивает тетрарх. — Тебе известно, что я не стану бесчестить плоть — твою, не мою — пытками и страданием. Давай поговорим как Легионес Астартес, воители обширной и разделенной галактики. Как враги, если тебе угодно, но враги, которые и ненавидят, и уважают друг друга.
— Ты красноречив, тетрарх, — с улыбкой замечает легионер. — В иной жизни ты мог бы стать Носителем Слова. Уверен, что выбрал верную сторону?
— Нам от тебя нужны не похвала с одобрением, — говорю я из-за спины предателя.
— Имя и звание, — снова требует тетрарх.
— Меня зовут Азул Гор, — произносит Несущий Слово. — Орден Возвышенных Врат. А ты?
— Таврон Никодем с Сараманта.
— О, как же пали могучие, — комментирует Азул Гор.
— Могучие направляются туда, где в них нуждаются, — парирует Никодем. — Сегодня я нужен на Калте. Завтра это может быть любое другое место в Ультрамаре. Послезавтра — где угодно в Империуме Людей. Я буду необходим везде, где мои враги смеют осквернять землю своим присутствием.
— Мне кажется забавным, что на самом деле это Магистр Войны послал тебя на эту обреченную планету.
— Значит Гор послал меня туда, где я был нужен более всего, — произносит тетрарх. — Возможно, для него еще не потеряна надежда.
— Если отбросить вопросы галактической политики, — вмешиваюсь я, — надеюсь, ты не станешь возражать, если я спрошу, где ты прятался со своими сородичами-злодеями. Мы нанесли вам визит. Вас не было дома.
— Я был в глубокой тьме, — рассеянно отвечает Азул Гор.
— Разве все мы не можем сказать то же самое? — бормочу я.
— Мы не можем, Ультрадесантник, — шипит он. — Представь, что ты слеп и бродишь по темной как ночь пещере, погребенной глубоко под поверхностью мертвого мира. Мира, купающегося в сиянии звезды, отвернувшейся от света. Можешь вообразить тьму глубже?
Помещение погружается в безмолвие.
— Что случилось с твоими глазами? — спрашивает Никодем.
— Я их вырвал, — отвечает Азул Гор. Его откровенность обжигает. — Вырвал, чтобы не пришлось глядеть на ваши чопорные лица и слепящий блеск нетронутых доспехов.
— Ты не ожидал обнаружить нас в Тантореме, — заявляю я.
— Ты отправился в затопленную систему пещер без оружия и шлема, — добавляет тетрарх.
Я киваю.
— И без глаз. Несущий Слово, я утверждаю — ты не ожидал встретить нас в Тантореме. Думаю, ты искал своего хозяина, Унгола Шакса.
Слепой предатель начинает хохотать. Ужасный смех пропитан злобой и горечью.
— Унгол Шакс мертв.
— Ложь, — бросаю я, обходя вокруг алтаря. — Другое тебе неведомо. Это твоя суть. Я бы перерезал тебе глотку, если бы из раны полилась славная и честная кровь Легиона, а не обман.
— Жаль, что не можешь, Ультадесантник, — ревет в ответ Азул Гор.
Я делаю выпад. Клинок рвется вперед, останавливаясь под острым подбородком Несущего Слово.
Никодем вскидывает руки.
— Пелион!
— Где Унгол Шакс? — шиплю я.
— Умер, — повторяет Азул Гор, — как скоро умру и я. Как и ты, брат Пелион.
— От твоей руки, полагаю? — поддразниваю я Несущего Слово.
— Нет, — отвечает предатель. — От моего слова. Ты шумно дерзишь, но порой действия оказываются громче. Ты держишь клинок у горла слепого пленника, а в углу слышен лязг взводимого болтера, который нацелен на меня. От тебя разит страхом. Страх. Это он делает вас слабыми. Мне не нужны клинки и болтеры. У меня есть слова, и я в силах прикончить вас одним-единственным из них.
— И что же это за слово? — в ярости спрашиваю я, вдавливая острие меча в плоть на его горле.
— Пенетрал…