Трескучий удар вернул его обратно в комнату. На стенах с неравными промежутками располагались защитные руны и их более частые противоположности — символами призыва — многие из которых накладывались на своих собратьев. Некоторые были отлиты из меди, другие представляли собой лишь глифы, вырезанные ножом на темном железе опорных колонн. Кауртал потянулся к клинку, пронзившему грудь. Пальцы сомкнулись на металле, но он не смог вытащить оружие.
Кауртал зашатался, его взгляд вновь начал блуждать по комнате. Она была наполнена бормочущими людьми-жрецами и скованными астропатами, которые подергивались в заполненных жидкостью саркофагах, вынужденные проводить жизнь в бесконечной дреме, чтобы другие могли пожинать плоды их вечных снов.
Человеческая душа была свечой в бескрайнем океане варпа. Душа псайкера — пожаром, равно опасным и манящим для Нерожденных. Его можно было обуздать. Нет, не то слово, правда? Не обуздать, даже не направить.
Нет, его можно было сделать оружием.
Каурталу никогда не рассказывали об этом. Никто о подобном не говорил, и он чувствовал, что его понимание несовершенно — и все же, как только воин открыл глаза и увидел лязгающие, скрежещущие капсулы с их плененным содержимым, то в тот же миг узнал все.
Узнал, потому что…
…потому что в его голове находилось Нечто Иное, чьи мысли сливались с его собственными. Из ниоткуда, все так же неожиданно, словно удар ледяного копья, пришло знание о вкусе души, бьющейся между зубов, и о том, что ужас лишь добавляет аромату пряности.
Нерхулум, — произнесло Нечто Иное в его сознании. — Ты — слабый носитель, но мы поглядим, чем кончится эта игра.
При попытке заговорить изо рта Кауртала хлынул поток крови. Аргел Тал аккуратным рывком выдернул у него из груди меч, позволив силовому полю клинка кустодия с шипением испарить кровь, запятнавшую металл.
«Это моя кровь», — подумал Кауртал, глядя, как она выгорает в дым. Воин рухнул на колени, снова оказавшись на палубе «Фиделитас Лекс», но каким-то образом продолжая находиться в окружении грохота волн и визга душ.
Он почувствовал, как кожа свободно сползает со звуком рвущейся шкуры. Кости затрещали, раскололись и начали проталкиваться все выше, выше и выше по его телу.
Его вопль слился с прочими криками, и сержант Джерудай Кауртал из ордена Извивающейся Руны умер на палубе флагмана своего примарха.
Мертвые окружали его, нетвердо шагая ногами с подгибающимися коленями и кашляя пылью из респираторных решеток шлемов. У большинства не было никакого оружия, хотя некоторые еще держали ржавые клинки, руководствуясь стойким инстинктом мышечной памяти.
Теперь это невозможно было отрицать. Нельзя было утверждать, будто это галлюцинация из-за внутричерепного давления или дезориентация вследствие облучения. Из грязи продолжали подниматься все новые мертвецы — ни одного Ультрадесантника, только воины в красном. Его собственные братья.
— Кауртал, — хрипели они. Сухие голоса трещали в воксе. — Ты бросил Легион.
Даже мертвецы обвиняли его. Он ответил им встречным упреком, проклиная, исходя пеной и плюясь. Едкая слюна брызгала из клыкастой пасти.
— Легион бросил нас! Я заставлю их помнить о павших!
Первый труп носил капитанский гребень. Там, где некогда сияли чистые синие линзы глаз, теперь яростно таращились дыры.
— Смерть избавит тебя от заблуждения, — выдохнул призрак.
— И от жалости к самому себе, — прохрипел другой.
— Ты бежишь от долга, — капитан ткнул в него трясущейся, гремящей рукой. — Бежишь от того, чего просил Легион.
— И называешь это отвагой, — подковылял еще один труп, голова которого была неестественно наклонена на сломанной шее. — Бежишь, но называешь это отвагой.
— Ты прячешься, но зовешь это доблестью.
— Ты предаешь, но зовешь это справедливостью.
Кауртал заревел на приближающихся восставших мертвецов. С его зубов и черной змеи, ранее бывшей языком, снова полетела слюна. Теперь, когда Нерхулум пробудился, Преображение должно было произойти легче, безупречно переводя тело в божественную форму. И все же он чувствовал, как вялость демона мешает мускулам, а жжение молочной кислоты сопротивляется каждому усилию.
Перестань со мной бороться, — передал он внутрь в приступе паники. Крылья тщетно бились, кости двигались и скользили под кожей.
Ты — слабый носитель.
Голос Нерхулума был таким же резким и неприятным, как боль в напряженных мышцах.
А теперь мы увидим, чем закончится игра.
Первый из мертвых Несущих Слово неуклюже рванулся к его горлу, ломая изъеденные коррозией пальцы о бронированный ворот. В ответ Кауртал убил тварь, повергнув ее наземь костяной лапой и раздавив шлем сапогом.
Они вышагивали по грязи. Некоторые спотыкались, другие пытались перейти с нетвердой походки на нечто, напоминающее бег. Болтер Кауртала гремел и дергался, вгоняя разрывные заряды в ближайших противников. Несущие Слово взрывались и распадались на части. Они падали в пыль и называли его предателем, даже когда оседали иссушенными останками. Это ничего не меняло. Руки поднимались над землей, оставляя за собой пыльный след и вцепляясь в сапоги и поножи. Из-под скребущих пальцев летели искры. Мертвецы надвигались задыхающейся, судорожно хватающей воздух волной.
Кауртал развернулся, пробежал три шага, чтобы пробить плечом дорогу через заслоняющие проход останки, и рванулся в небо, вновь взревев. На сей раз это было опасно похоже на крик о помощи.
Кауртал рухнул обратно в грязь, жестко врезавшись в обломки, покрывающие землю. Шлем ударился о рокрит, окрасив его красным, а холодное острие металлической арматуры пробило ворот, заставив Кауртала давиться ржавым металлом и хватать воздух, которого не было.
Пронзившее гортань железо лишало его возможности позорно закричать. Единственным звуком, который он издавал, было булькающее мычание. Кауртал дергал головой назад, силясь стянуть себя с острия.
Спустя секунду крылья полыхнули огнем, когда до нервной системы дошла причина его падения с неба. Один из мертвых воинов начисто снес со спины одно из крыльев. Кауртал слышал, как работающий силовой меч жужжит, словно насекомое.
Он не знал страха. Не знал страха. Не знал страха.
— Подожди, — прорычал он горлом, в котором пузырилась кровь. Скрежет железа по кости при вытягивании себя на свободу казался еще хуже, чем шлепок удара при падении. — Подожди.
Такой слабый носитель, — снова произнес демон. — Обреченный на предательство. Твоя решимость дрогнула бы. Я должен быть сильным за нас обоих?
Нерхул…
И в этот миг его каким-то образом поглотили внутри собственного сознания. Это казалось своего рода сжатием, замыканием.
Ты предаешь братьев, а теперь собираешься просить меня о помощи? Ты скорее личинка, чем человек, Джерудай Кауртал из Семнадцатого. Не воин, а червь. Я не желаю быть связан внутри столь слабого тела.
Кауртал закричал безо рта и завопил без голоса. Он еще пытался издать крик, когда ходячие мертвецы сжали ржавые пальцы на броне и утянули его в черноту.
Джерудай Кауртал так и не поднялся.
Аргел Тал находился рядом с телом почти час. Он прохаживался по изукрашенному помещению, убрав оружие в ножны и сложив руки поверх нагрудника. От его шагов по решетке пола расходилась дрожь. Сервиторы обладали слишком ограниченным разумом, чтобы обращать на него внимание, а поющие рабы чересчур погрузились в странствия по горячечным видениям, так что только несколько закутанных в рясы рабочих дернулись прочь, когда Алый Владыка бросил взгляд в их сторону. Лицо Несущего Слово не выражало ни злости, ни раздражения, однако после Исствана он замечал, что мало кто из людей в состоянии смотреть ему прямо в глаза. Они чувствовали скрытого в теле демона, который таился по ту сторону взгляда, и вторая душа питалась их страхом.