— Говорите истину, — без улыбки процитировал Кауртал, — даже если голос дрожит.
Терминатор двинулся дальше. Кауртал какое-то время молчал, однако он не был самым терпеливым среди тех, кто когда-либо носил красные цвета XVII Легиона.
— Ты замечал, что после этих двух лет даже пустые туннели пахнут кровью?
Туул издал согласное ворчание, но ничего не сказал.
— Твои слуги были разбиты, — утвердительно заявил Кауртал.
— Вчера, — отозвался Туул.
— Тринадцатый сильно вас потрепал.
— Сильнее, чем ты думаешь, — сказал Туул. — Кровь, которую ты чуешь, — моя.
Его боевой доспех находился в таком же плачевном состоянии, как и броня Кауртала — как у каждого из Несущих Слово, которые застряли в мертвом мире пещер-городов. Запах вытекающей жизненной силы мог исходить из любой обугленной пробоины в толстой броне. Терминатор постучал бронированным кулаком по нагруднику, нарушив тишину дробью стального барабана.
— Одно из моих сердец перестало биться. Второе работает с трудом даже сейчас. Возможно, у меня есть еще несколько дней, но совсем мало. Одним богам ведомо, что разорвано у меня внутри.
Наступило очередное продолжительное молчание, а затем вновь заговорил Кауртал.
— Я перемещался по подземному миру. Сражался, когда это было необходимо, но чаще просто наблюдал и выжидал. Изучал.
Туул оглядел его бездушными глазными линзами, ожидая разъяснения. Кауртал вздохнул и дал его.
— Я считал мертвых. Уделял внимание тем, кто теперь лежит бездыханными.
— Пали тысячи Ультрадесантников, — произнес терминатор. В его голосе было столько искренности, что слова становились неоспоримым заявлением. — Возможно, десятки тысяч.
— Я имею в виду не ихподсчет, Туул.
Еще одна пауза. Кауртал буквально слышал перешептывание и пощелкивание недовольных размышлений Туула.
— Я иду на поверхность, — наконец сказал Кауртал.
Клыкастый шлем Туула повернулся к Каурталу.
— Выйти на поверхность — значит умереть.
— Для тебя — возможно. Я — Гал Ворбак. Моя кровь — яд. Мое прикосновение разъедает плоть. Я больше года не ел ничего, кроме пепла, — он показал свою перчатку. На красном керамите выступали зубцы и гребни выбеленных костяных наростов, которые также были видны по всей поверхности доспеха. За месяцы во тьме кости становились тверже и пробивались сквозь керамит. Неожиданно, но это сопровождалось лишь тупой пульсацией, не отличавшейся от боли в мышцах после ежедневной тренировки.
Терминатор бесстрастно взглянул на него.
— Думаешь, что демон внутри делает тебя невосприимчивым к излучению больного солнца?
Сложный вопрос. Демон внутри безмолвствовал и был недосягаем на протяжении нескольких месяцев. Кауртал уже наполовину убедил себя, что последняя схватка с библиарием Ультрадесанта каким-то образом истощила его — возможно, правильнее было бы сказать: «подвергла экзорцизму», — отделив божественное от плоти. Шавки Императора снова начинали понимать ценность запрещенного библиариума.
— Думаю, довольно скоро увидим.
Крылья Кауртала снова вздрогнули. Плотно прижатые к спине, они являли собой бесполезный плащ из сложенных кожистых перепонок, пронизанных толстыми венами.
Он не летал уже несколько месяцев. Немногие из пещер были достаточно просторными для таких вольностей.
— Но почему на поверхность, брат? Что тебя там ждет?
— Мертвые, — ответил Кауртал. — Я намереваюсь выжить. Спастись с Калта, пусть даже окажусь единственным Несущим Слово, кому это удастся. И я запомню тех, кто погиб здесь. Заставлю Легион помнить.
— Они и так помнят. Мы не можем уйти, не выиграв войну.
— Ты обманываешь себя.
Кауртал поднял руку, к керамиту предплечья которой был прикручен и прибит помятый железный медальон в виде звезды.
— Где Резная Звезда? — воин повернул руку, демонстрируя ритуальную гравировку волнистой змеи. — Где Аспиды Священных Песков? — он потянулся к закрепленному на нагруднике изорванному пергаменту, на котором едва виднелся отпечаток красной ладони. — Где Освежеванная Рука? Я скажу тебе, Туул. Резная Звезда мертва. Аспиды Священных Песков мертвы. Освежеванная Рука — трупы на дне ямы. Они погибли в засаде Ультрадесанта, и их черепа косятся вверх, безмолвно смеясь над собственной участью. Сколько нас осталось? Мы ведем голодающих слабаков на войну, у которой есть лишь один финал — Тринадцатый нас уничтожит, а наш собственный Легион об этом не вспомнит.
Говоря, Кауртал повернул наплечник, показав изуродованный символ Извивающейся Руны.
— Сколько орденов тут погибло, Туул? Прошло семь лет. Где твои братья? — он указал на ощерившуюся демоническую морду на наплечнике терминатора. — Где остальные люди Хол Велофа?
Двое Несущих Слово застыли в многозначительном молчании, не говоря больше ни слова. Для Кауртала темная пещера воплощала собой все прочие пещеры, каждую ночь в лишенной света, пахнущей кровью черноте.
Наконец Туул заговорил.
— Джерудай, ты действительно намереваешься бросить Легион?
— Это они насбросили, — ответил Кауртал. — Лоргар не придет. Легион оставил нас умирать. Я иду на поверхность.
— Ты обрекаешь себя на отступничество, — терминатор прорычал команду на колхидском, и из гнезд на тыльной стороне громадных перчаток выдвинулись клинки. — И тебе известно, что я должен убить тебя за одни лишь эти слова, — признался Туул.
Кауртал кивнул.
— Известно, что ты должен попытаться.
Грязные тайны всегда имели свойство быть погребенными глубже всего. После того как Кауртал покинул пещеру Туула запятнанным кровью и еще более помятым, чем до визита, ему потребовался почти месяц, чтобы добраться до поверхности. Путешествие выдалось нелегким. Подземная Война продолжала бушевать, как бушевала почти семь лет: жестокими стычками и рывками, на несколько ночей заполняя пещеры мясорубкой всепоглощающего насилия, а затем затухая, чтобы дать несколько часов передышки.
Кауртал сражался на Исстване V, когда небо чернело от дыма погребальных костров трех разбитых Легионов. Пока ему не пришлось зарыться под поверхность Калта, он искренне полагал, что Исстван был вершиной возможного на войне.
Бросив своих братьев внизу, отступник зашагал на запад. Постоянно на запад, навстречу заходящей дуге отравленного солнца. Раздутая синяя опухоль пятнала собой небо, напоминая раковое образование своим видом и воздействием своего излучения.
Он потел внутри доспеха там, где броня еще не стала кожей. Что же касается тех мест, где плоть срослась с керамитом, он либо не нуждался в потоотделении, либо просто еще не сталкивался с условиями, достаточно негативными для телесной реакции. Порой он кашлял кровью, изрыгая ее из звериной зубастой пасти, в которую превратилась ротовая решетка. Это была не радиация. Всего лишь адаптация тела.
Пока он шел на запад, призраки Калта продолжали сражаться. Они не обращали на него внимания, поскольку являлись лишь воспоминанием, а он был из железа, крови и костей. Несущий Слово слышал их крики и вопли, видел мертвых воинов как вспышки и мерцание на границе зрения. Он слушал, как они ведут войну, уже проигранную обеими сторонами, повторяя собственные роли в день гибели мира.
Когда он не шел, то летел. До Калта его крылья были прекрасны — белые и чистые лебединые крылья. Подземная Война высосала из них здоровье и вынудила сбросить перья, словно осенние листья, ускоряя Преображение по мере того, как демон внутри усиливал влияние на генокод. Лебединые крылья превратились в нечто костистое и покрытое клинками — полосы кожистой плоти с узором молний из толстых вен на гладких перепонках. Несомненно, более сильные. Более полезные. Сильные, но странные. Они пахли животных мускусом и потели кровью. Раскрывать их по ощущениям было все равно что расставлять руки.
Несмотря на вес доспеха, трех взмахов хватало, чтобы оторваться от земли. Он не мог летать долго, поскольку усилие вытягивало всю силу из мускулов, однако, оказавшись на достаточной высоте, был в состоянии планировать час и дольше.