Это место пусто, тут только белые строения с пустыми проемами дверей. Нет ни мебели, ни следов украшений и имущества, ни признаков тех, кто давно мертв. Олл думает, что находившееся в этих зданиях, чем бы оно ни было, давно распалось прахом вместе с обитателями. Остались лишь безмолвные башни, залы и пустые лестницы.
Через час или два они понимают две вещи. Во-первых, что город бесконечен. Оставляя позади башни, стены и крыши, странники видят за ними лишь новые башни, стены и крыши.
Во-вторых, пустота нервирует. Они взволнованы, хотя не слышно ничего, кроме звука их шагов и вздохов ветра, и нет никакого движения, помимо слабо струящихся шлейфов белой пыли, которая срывается с краев стен и дверей.
Когда путники переговариваются, их голоса эхом отражаются от окружающих улиц, но не сразу. Каждому эху требуется несколько минут на возвращение. Многовато, чтобы это казалось уютным и естественным, к тому же каждое эхо возвращается идеальной копией изначальных слов, а не звуком, который акустика делает пустым.
Из-за этого разговоры быстро прекращаются.
Олл останавливается и сверяется со своим компасом. Они нашли очередное место для разреза, и это произошло отнюдь не слишком быстро. Когда он достает атам и готовится сделать разрез, по мертвым белым улицам к ним долетает эхо.
Это слово, слово « М`кар».
Никто из них не говорил.
[отметка: —?]
На той стороне очень влажно. Они чувствуют это через щель, еще не пройдя сквозь нее. На бледной коже тут же выступают бусинки пота, которые блестят, словно бриллианты.
Их ждет тропический лес. Он ждал вечно. Там царит бескрайний нефритовый сумрак залитых водой прогалин, путники стоят по колено в ярко-зеленой жиже. Графт старается не терять сцепления и равновесия. Сквозь полог пробивается и искрится солнечный свет. Стволы деревьев и полузатопленные бревна покрыты плотным, словно изумрудный бархат, мхом. От запаха гнили сводит гортань.
Мимо со стрекотом пролетают крылатые насекомые, каждое из которых похоже на тонкий шедевр часовых дел мастера. Они зависают на месте, а затем снова набирают скорость.
Очередное неизвестное Оллу место. Он гадает, признак ли этого того, что теперь их маршрут менее контролируемый и более случайный. Или же знак, что все становится еще секретнее? Что это за брошенный мир? Что за пограничный ад? Потеющие ладони нервно водят винтовкой. Тропический лес — скверное место для боя. Он никогда не любил войну в джунглях.
Они постоянно останавливаются, чтобы помочь Графту выбраться. Порой приходится вытаскивать его из жижи при помощи почерневших бревен.
— Не нравится мне это, — замечает Кранк. Это констатация факта. Олл гадает, имеет ли молодой солдат в виду дискомфорт из-за влажной жары и нагрузки или же говорит о самой местности.
Подобное высказывание вполне подходит и к тому и к другому.
А затем все смолкает.
От этого холодеет кровь. До наступления тишины они не сознавали, что в джунглях столько разных шумов: гудение насекомых, плеск воды, треск подлеска, чириканье амфибий, посвистыванье птиц. Путники ощущают их тревожное отсутствие, только когда все одним махом прекращается.
Они все застывают, прислушиваясь и желая, чтобы звуки вернулись.
Олл вскидывает руку и медленно разворачивается, поднимая винтовку. От этого движения едва слышно плещется вода у его голеней.
Что-то кидается к ним из древесной рощи позади. У него человеческие габариты и очертания, однако ноги короче, а руки длиннее людских стандартов. Это костлявое и сухощавое обезьяноподобное существо. У него нет глаз. Всю голову занимает зияющий рот с растянутыми губами и зубами плотоядного животного. Оно визжит на бегу. Брызжет вода. Кэтт издает вопль. Существо перескакивает через полузатопленное бревно и прыгает, вытянув когтистые лапы.
Олл стреляет. Три заряда попадают в торс создания и с неуклюжим глухим шлепком отшвыривают его назад в зеленый суп. Оно тонет, продолжая биться.
— Что, во имя… — начинает было Зибес, но времени не хватает. К ним несется другой примат, затем еще один, а потом и четвертый. Они с воплями пробиваются из топазового мрака, не тревожась по поводу судьбы, которая постигла первого из них.
— Беглый огонь! — командует Олл. Много целей. Ему не справиться со всеми. Нужны остальные.
Кранк возится с винтовкой, из-за спешки его руки запутались в ремне.
Бейл стреляет, развернув одно из существ достаточно, чтобы замедлить, а затем целится для смертельного выстрела. Зибес не попадает даже по древесным стволам.
Олл четко застрелил еще двоих, но появляются новые приматы — полдюжины, дюжина, все скачут и бегут. Куда-то попадают только они с Бейлом. Вопящие раненые тяжело падают в жижу, но на их месте появляются другие. У них желтые зубы и красные пасти. Один оказывается так близко, что Олл едва успевает выстрелить.
Кранк наконец-то в строю. Он палит беспорядочно, но увеличивает огневую мощь и опрокидывает сперва одного, а затем и второго.
Кэтт вытащила свой пистолет. Она держит его обеими руками, стреляет вместе с другими и попадает. Девушка понимает, насколько чрезвычайна ситуация, и вздрагивает всякий раз, когда существа верещат.
Зибес убивает, но это редкая удача. Просто он не прирожденный стрелок. Один из приматов подбирается к нему слишком близко и тянется выдрать горло.
Графт хватает существо за шею рукой-манипулятором, поднимает его и швыряет на деревья, будто соломенную куклу.
Олл стреляет и укладывает последнего из приматов. Новые не появляются. Снова воцаряется тишина, если не считать хриплого дыхания, стука падающей листвы и кусков коры.
Затем, словно он никогда и не исчезал, возвращается шум тропического леса.
Олл делает глубоко выдыхает и стирает пот со лба. Он наконец-то понял, где они находятся и когда. Ему сообщила об этом некая интуиция, память предков.
Это Терра до возвышения человека. Существа, которые на них напали, могли бы однажды эволюционировать в людей.
Если не считать того, что эти тела, которые плавают лицом вниз в зеленом супе, демонстрируют, как рано порча варпа прикоснулась к родному миру человечества.
Олл не обсуждает все это со спутниками.
— Двигаемся дальше, — говорит он им вместо этого.
[отметка: —?]
Компас прекращает работать. Маятник тяжело повисает, отказываясь качаться.
— Мы заблудились, — замечает Кранк, наблюдая за манипуляциями Олла.
— Правильно говорить «попали в штиль», — огрызается Олл, однако то, какое определение верное, не имеет значения. Он никогда раньше не пытался путешествовать таким образом и потому не знает, следовало ли ожидать проблем с компасом или нет. В том, что ему рассказывали об искусстве подобных странствий, ничто не предупреждало, что компас может перестать работать. Олл пытается скрыть свое напряжение. Пытается успокоить себя своей же аналогией: штиль. Временами на море ветры пропадают, все замирает, и тогда никто ничего не в силах сделать. Некуда двигаться, пока ветер не вернется.
Только и всего. Вот и все, что происходит. Ветры эмпиреев просто затихли на миг, исчерпав свое дуновение. Все неподвижно. Скоро они снова поднимутся, как тебе и надо. Поднимутся, и паломники вновь отправятся в путь.
— Все окей, — говорит Олл. — Все будет окей.
Вокруг них какая-то осенняя местность. Небо темное, словно грязный уголь. Вдали неясно вырисовываются холмы, бурые от осоки и дрока. В отдалении кружат черные птицы. Терновые заросли вокруг лишены листвы, это бесконечная чаща колючек и когтей, естественная клетка. Шипы и ветки бледные и холодные, будто кости. Мелкие птицы или насекомые насадили на некоторые из колючек красные ягоды, чтобы объедать и клевать их. Сок капает, словно кровь.
Олл продолжает трудиться над таблицей и компасом, тряся розу в маленькой коробочке в форме черепа и растирая грузило маятника между ладонями, будто тепло тела может его как-то активизировать. И то и другое остается мертвым, безжизненным. Спутники расходятся в разные стороны, осматривая местность. Вокруг тишина, если не считать периодического щебетания птиц.