Обнимаю за талию и крепко прижимаю к телу, желая успокоить её, насытиться теплом и успокоиться самому. Сутки в разлуке впервые кажутся годами, которые пропастью стали между нами. Чувствую её ладони на спине и в блаженстве закрываю глаза, искренне наслаждаясь её взаимностью. Молчу, правильно подбираю слова со страхом в голове, чтобы не обидеть, чтобы она поняла, что одна мне нужна, и что произошедшее в прошлом не более, чем нелепая случайность.
— Птичка, — шепчу, наклонившись к её уху, — та девчонка и ногтя твоего не стоит, не то что ревности. Всё, что было между нами — чисто деловые отношения. Сейчас я понял, чего хочу — быть с тобой по-настоящему, но даже тогда, когда я вёл себя, как последний кретин, всё равно никогда бы тебе не изменил. Меня не интересуют…
Не давая возможности мне договорить, Кэтрин встаёт на носочки и нежно целует в губы. Одно прикосновение, а в душе целый спектр новых эмоций.
Я знаю каждый участок её тела, знаком с бархатной кожей, которую неоднократно покрывал своими отметками, видел каждую родинку, запечатлевая на них поцелуи, пробовал с ней различные извращения в постели, но ничто не принесло мне столько удовольствия, как одно прикосновение мягких губ.
«Теперь точно моя», — в голове прозвучал мой же ехидный голос, а мне захотелось головой закивать, словно болванчик, подтверждая каждую букву.
— Больше никаких пряток? — спрашивает Кэтрин, разомкнув поцелуй.
— Никаких, — выдыхаю ей в губы и снова к ним примыкаю.
Целую нежно, плавно, никуда не спеша, точно принимая свой выбор, осознавая, что у нас теперь много времени впереди, и спешить больше некуда. Аккуратно провожу ладонями по спутанным волосам, дохожу до талии и слегка сжимаю, едва сдерживаясь, чтобы не сгрести в охапку, оставив множество следов своего пребывания на её хрупком теле. Хочу показать, что я готов меняться во многом, но Кэтрин видимо не устраивает ласка, и она больно кусает меня за губу, пройдясь ногтями по груди.
— Бейкер, оставь нежности на потом, — шепчет, языком зализывая небольшую рану, — не сдерживай себя, я люблю твою грубость.
Усмехаюсь и спускаюсь руками к ягодицам, сильно сжимаю и резко поднимаю Кэт на руки, отчего она обхватывает торс ногами. Кэтрин тянется за поцелуем, я же уклоняюсь и примыкаю губами к изящной шее. Оставляю несколько влажных поцелуев, а напоследок кусаю, заставляя вскрикнуть то ли от боли, то ли наслаждения.
Вдыхаю её запах и понимаю, что крышу срывает, и если я сейчас не зайду обратно в номер, то люди в здании напротив получат доступ к бесплатному порно. Быстро разворачиваюсь и несу её обратно в номер, пока Кэт с нетерпением пытается расстегнуть рубашку.
Сажусь на диван и хватаю её за шею, моментально впиваясь в пухлые губы. Поцелуй выходит влажным, развратным, нетерпеливым, с лёгким флёром тоски. Желание растянуть момент, утопить её в своей нежности уходит моментально, а на его замену приходит животная похоть, которая требует взять грубо, глубоко, до её сорванного в криках голоса.
Едва справившись с пуговицами, Кэт нетерпеливо стягивает рубашку с плеч. Помогаю ей, срываю запонки и, сняв вещь, забрасываю в неизвестном направлении. Прохожусь пальцами по тонким ключицам, дразнюсь, веду к груди и, когда останавливаюсь на глубоком декольте, хватаю хрупкую ткань, с силой дёрнув по сторонам.
— Снова без белья, — усмехаюсь, когда наклоняюсь к обнажённой груди и провожу языком по призывно торчащему соску.
— Тебя ждала, — чуть ли не мурлычет, нетерпеливо ёрзая на коленях.
Целую каждую грудь поочерёдно, мну руками, улавливая слухом тихие стоны, которые хочется сменить на своё имя, что из её рта звучит так сладко. Чувствую трение её промежности на члене и взвыть готов, как хочется оказаться в ней, но насладиться её телом, оставить алые отметины на каждом участке, где она мне позволяет, уже как обязательный ритуал.
Отрываюсь от груди и, не предупреждая, снова поднимаю на руки, но для того, чтобы повалить спиной на диван. Накрываю её тело и вновь целую любимые губы, кажется, я никогда не смогу насытиться их вкусом. Сминаю каждую неторопливо, прикусываю, пока одной рукой стягиваю узкую юбку. Нелепая вещь не поддаётся, и мне хочется с ней поступить так же, как и с верхом, но вместо этого отвлекаюсь от рта, спускаясь рваными касаниями губ к шее, ключицам, оставляю заметный след в ложбинке между грудей, целую каждый миллиметр плоского живота и наконец-то приподнимаю её, расстегивая юбку на пояснице, встав перед ней на колени.
Лёжа головой на подлокотнике дивана, Кэтрин смотрит на меня затуманенным похотью взглядом, прикусив указательный палец. Хитро улыбнувшись, освобождаю её от ненужной тряпки и, глядя в изумительные глаза, провожу кончиками пальцев по влажному белью. Вижу, как острые зубы вонзаются сильнее в первую фалангу, и сдвигаю тонкое кружево в сторону. Лёгкое касание к клитору, и она едва сдерживает стон, а я усмешку.
Всё так же смотрю на неё и наклоняюсь, пока она томится в ожидании и даже краснеет, будто я первый раз лицом между её бёдер. Забрасываю стройную ногу себе на плечо и провожу пальцами по половым губам, цепляя языком клитор, за что сразу же получаю награду в виде протяжного стона. Дразню её, когда вхожу в неё на одну фалангу, усердно работая языком.
— Бейкер, дай мне кончить, — сбивчиво шепчет Кэтрин, схватившись за мои волосы, — пожалуйста, — молит, и я сдаюсь, сразу же добавляя второй палец к ласке, — не так… — протягивает на выдохе и больно дёргает за пряди, от чего я запрокидываю голову, улыбаясь, словно идиот.
Как только она отпускает, оставляю мягкий поцелуй на животе и выпрямляюсь. Пара нехитрых манипуляций, и я достаю ремень из шлевок, складывая вдвоё.
— Руки вперёд, — говорю строго, хоть и знаю, что лукавая ухмылка на лице выдаёт всю мою несерьёзность.
Кэтрин покорно протягивает запястья, заворожённо наблюдая, как я плотно стягиваю их кожей, оставляя небольшой хвостик. Наклоняюсь к лицу, чтобы прикоснуться к губам.
— Брайан, — шепчет, когда я отстраняюсь и медленно расстёгиваю пуговицу с молнией на брюках, — вернись.
«Вернусь», — думаю, скидывая лишнюю одежду с себя, а после с неё бельё.
Ложусь сверху, упираясь локтем на мягкую обивку и, забросив ногу себе на плечо, толкаюсь навстречу, наслаждаясь тихим стоном удовольствия моей женщины. Сейчас близость с ней кажется не такой как раньше, она опьяняет с каждым толчком всё больше и больше; вынуждает ценить то что имею здесь и сейчас; заставляет думать наперёд, пугая прошлыми потерями.
— Я люблю тебя, — шепчу несвязно, невпопад, когда опускаю её ногу и наклоняюсь к любимым губам. — Я так сильно люблю тебя, птичка, — между каждым касанием вставляю по слову и сам себе удивляюсь.
Кэтрин улыбается, едва сдерживая срывающиеся с губ стоны. Она улыбается настолько искренне, и я понимаю, что весь мир к её ногам готов бросить, лишь бы это сияние не сходило с лица. Сейчас все наши ссоры, всё прошлое, всё то дерьмо, которое я делал на протяжении нескольких лет, меркнет, уходит в самые далёкие глубины сознания, чтобы дать путь светлому будущему.
Мне мало этой женщины будет всю жизнь: мало тела, души, любви и внимания; мало времени, которое нам отвела судьба; мало жизни, чтобы любить её одну. Странно понимать, что для того, чтобы я осознал, каким иногда могу быть мудаком, мне стоило лишь ощутить призрачный намёк на её потерю.
— Знаю, — шепчет Кэтрин, забрасывая связанные руки мне на шею.
Подхватываю её одной рукой под поясницей, второй под лопатками и поднимаю, облокачиваясь на спинку дивана. Снова вхожу в неё неторопливо, растягивая момент удовольствия и единения на как можно дольше. Обхватываю ладонями ягодицы и припадаю губами к её уху:
— Выходи за меня, — говорю раньше, чем успеваю подумать, но при этом не чувствую совершенно никакого дискомфорта или неловкости.