— Сначала к Наоми, — спокойно говорит Кэт, обведя нижнюю губу помадой, — а после в аэропорт, — добавляет она, когда обновляет цвет на верхней.
— Ты ничего не забыла? — стараясь сохранять самый непринуждённый вид, который только может быть у обнажённого человека, пристёгнутого наручниками к кровати, задаю вопрос, глядя на всю ту же гаденькую ухмылку.
— Нет, — отвечает она и, обернувшись, на долю секунды показывает ключ, сомкнув руку в кулак.
Её короткое «нет» приводит меня в бешенство. Из последних сил стараюсь держать себя в руках и лишний раз не дёргаться, чтобы не усугублять и без того неудобную позу. Я попросту не верю, что она сможет оставить меня в таком положении, улетая в Милан, но выражение лица Кэтрин говорит обратное.
Снова подойдя к кровати, она с наигранной заботой накидывает на меня простыню, закрывая тело до пояса, а я готов зубами вцепиться ей в шею, если бы была метром ближе. Но всё же надежда на то, что это неудачная шутка, теплится в разъярённой душе.
— Не стоит обижать женщину, которая испытывает к тебе искренние, тёплые чувства, Брайан, — говорит Кэт и отходит к дверям. — Думаешь, что приехав ко мне, смог бы обойтись одним вшивым разговором, который как всегда приведёт к тому, чего ты желаешь? Нет, милый, — истерично хохотнув, она собирает мои вещи и складывает в неизвестно откуда появившийся шоппер, — больше так не будет, — говорит она, останавливается возле дверей и уже смеётся надо мной во весь голос.
— Ёбаная сука! — мой громкий крик мешается с её адским смехом.
Оскорблять её в намерениях нет, но держать в себе неумолимое бешенство больше не могу. Дёрнул несколько раз руками, прежде чем осознал, что сделал только хуже, затянув кольца сильнее.
Блять! Я убью её! Она серьезно собирается оставить меня в таком положении?
— Подумай над своим поведением, малыш, — томно шепчет она, а я разорвать готов каждый миллиметр её тела, медленно стирая дьявольскую улыбку.
— Ты не можешь так со мной поступить!
Кэтрин притворно-мило улыбается, после чего соблазнительно облизывает губы, которые дико хочется закрыть кляпом, как днём ранее. Но проходит пара секунд и улыбается уже более искренне и, мне кажется, что она не оставит меня вот так вот. Кажется. Ровно до того момента, пока она демонстративно не прячет ключи себе в декольте и произносит:
— Я дам тебе выбор, — подмигнув, она достаёт из шоппера ключи от моей машины и телефон, бросив их на кровать. — Если сможешь выбраться, то чем открыть квартиру — найдёшь на комоде в коридоре, а если нет, — с наигранным сожалением тяжело вздохнув, Кэтрин вытирает воображаемую слезу со щеки и добавляет: — Поговорим, когда я вернусь.
Я же её уже особо не слушаю, наконец-то осознавая, в какой оказался заднице. Лихорадочно наблюдаю за полётом моих вещей и вижу, что каким-то неизвестным чудом смартфон падает прямо на край постели, в то время как брелок от авто приземляется на пол.
Громкий стук дверью оповещает, что в квартире я остался один, а, значит, у меня более чем достаточно времени успокоиться и подумать, как освободиться. Вот только план побега так и не приходит в голову, ведь вместо него лезут самые приятные мысли о мести.
Девочка хочет поиграть? Значит, пора открывать счёт. Один-ноль, птичка. Пока ведёшь…
========== Часть 3 ==========
Чёрт знает сколько времени прошло, но задница онемела, а руки уже затекли от неизменного положения и давки наручников. С тех пор как Кэтрин ушла, я и с места не сдвинулся, продумывая не как выбраться, а план мести. Вредить я ей никак не собираюсь, а вот поставить в неловкое положение, наверное, сейчас хочу больше, чем снять эти чёртовы наручники.
Сколько бы не думал, а в голову не приходит ничего умнее, чем полететь за ней в Милан и сделать ответный шаг именно там. Что ж, она хотела публичности? Она её получит сполна.
Смотрю на настенные часы и понимаю, что если хочу успеть на её рейс, то пора выбираться. Наручники я вряд ли открою в таком положении, а вот выгнуть изголовье кровати имею пусть и сомнительные, но шансы. Рассматриваю металлическую ажурную резьбу и вижу небольшой зазор между завитками. Сажусь на колени боком к изголовью и аккуратно протягиваю цепь к намеченной цели. Пара попыток протянуть её без физической силы терпят провал. Злость так и плещет во мне, толкая на необдуманные поступки разнести всё, на что хватит сил и к чему смогу дотянуться. Но понимание того, что они мне ещё пригодятся, вовремя врезается в мысли, возвращая недавний план мести на первое место. Оттого хватаюсь руками за резьбу и, собравшись с духом, развожу в стороны настолько, насколько позволяют силы, увеличивая расстояние. Вижу, что цепь пройдет, поэтому на радостях отпускаю металл, который, будто издеваясь, снова возвращается на свое законное место.
— Вот же гадость! — эмоции всё-таки берут верх, и я кричу, словно ненормальный на всю квартиру, но, вовремя спохватившись, закрываю рот, прекрасно понимая, что если услышат соседи, то однозначно вызовут копов. А мне зрители не нужны.
Сцепив зубы, пробую ещё раз, только теперь придерживаю цепь мизинцем, подтягивая её ближе к зазору. Пара-тройка неудачных попыток, как у меня появляется долгожданная свобода, радоваться которой приходится недолго. Придерживая простыню, быстро бегу в коридор, надеясь, что Кэт всё-таки не забрала мои вещи. Но их там не было, девчонка оставила меня полностью голым.
Чёрт с ним, добегу к машине в простыне и, когда я решаю найти хотя бы свою обувь и не нахожу, снова начинаю закипать от злости. Босым идти совсем не хочется, поэтому осматриваю прихожую на наличие хоть чего-нибудь, что смогло бы налезть на мою ногу. И единственное, что более-менее могло бы подойти по размеру — это пушистые тапочки в виде огромных зайцев.
— Выбор не большой, — вздыхаю и загибаю задник, прежде чем возвращаюсь в комнату за ключами от машины.
Подняв брелок, кутаюсь в простынь понадежнее, чтобы ничем не засветить, пока буду бежать до парковки. Критически оглядываю себя с ног до головы в зеркале и не могу сдержать истерический смех.
— Чувства чувствами, детка, а месть по расписанию, — бурчу себе под нос, прежде чем покидаю квартиру, так и не забрав ключи, а лишь захлопнув на защёлку.
Лифт ждать не хочется, да ещё и лишних зрителей схлопотать, оттого бегу по ступеням, где наткнулся на уборщицу, которая кокетливо мне подмигнула; пожилую леди с собакой, что перекрестилась, только завидев что-то большое и белое над собой; и чёртового консьержа на первом этаже, который стоял у стойки, внимательно глядя на парадную, а не сидел в своей будке как обычно.
Весело приехал поговорить, как результат — голая задница, оскорбление извращенцем и угроза полицией. И всё было бы ничего, если бы не дети, которые, не скрываясь, меня фотографировали, тыча пальцем прямо в спину.
— У меня никогда не будет детей, — сжимаю руль и, пока желание задавить мелких гаденышей не берёт верх, уезжаю домой, желая как можно скорее принять душ, одеться и отправиться прямиком в аэропорт.
***
Приведя себя в вид приличного человека, снова сажусь в авто и понимаю насколько глупы и детски мои мысли.
Месть? Кому? Своей женщине? И кто я буду после этого?
Определённо, нас ожидает серьёзный разговор после подобного случая, и я знаю, что подниму тему о говнюке-блондине, который однозначно выходил из её квартиры. Ну и как же забыть о нас и «общественности»? Но это будет разговор, а никак не месть. Полетим в Милан, побеседуем, отработает она показ, а после и себе время уделить сможем.
— Обычный разговор двух взрослых людей, — повторяю себе как заученную мантру по пути в аэропорт.
Уверенность в том, что мы сможем обсудить сложившуюся ситуацию спокойно, всё сильнее оседает в сознании, а оттого на душе становится спокойнее. Знаю, что для неё будет неожиданностью сейчас не то, что я освободился от пут, а то, что поехал за ней и не собираюсь ничего скрывать от окружающих. Хотя, стоя на пороге дома, думал о том, что, возможно, было бы лучше, чтобы мы поговорили, когда она вернётся, ведь уже оба успеем остыть, эмоции станут ровнее и разговор пойдёт легче. Вот только внутреннее предчувствие подсказывает, что не стоит затягивать. Могу опоздать.