Более внимательно были изучены и отложены в сторону письма с подозрениями о подпольной лаборатории, жалоба на семейного доктора, его обвиняли в отравлении главы семейства Ондри, письмо о халатности сотрудника скорой лекаркой помощи и письмо матери, которая думала, что её дочь изнасиловали. Я сняла зажим и вдохнула историю людей, писавших эти письма. От письма о лаборатории пахло волнением и переживанием о жизни и здоровье не только себя, но и окружающих людей. Так же от письма ощущался запах одного не ядовитого, но неприятно действовавшего на организм вещества, выделявшегося при переработке определённых видов жидкостей, которые по закону никак не могли оказаться в той части города, откуда пришло письмо. Данная группа веществ могла обрабатываться только на определённых заводах, вдали от жилой части города. Подпольная лаборатория существовала. К жалобе на семейного лекаря я приступила после минутного перерыва. Письмо писала женщина полыхавшая ревностью и злобой в отношении обвиняемого ею человека. Ложью отсвечивали строки посвященные составу обвинения. Это была явная попытка подставить человека, который заботился о здоровье семейства, но старался не замечать пламенных чувств госпожи Ондри. От любви до ненависти один шаг, в данном случае это прекрасно видно. Обиженная и избалованная женщина может пойти на всё, чтобы отомстить человеку, не ответившему на её чувства. Я что-то слышала об этом семействе. Не помню, чтобы в нём оставалась хоть одна не замужняя женщина. Эта семья жила по старым традициям, выдавая дочерей замуж в шестнадцать лет, помолвки заключались когда девочкам исполнялся год от роду. Воспитание женщин крутилось вокруг брака и подготовки к семейной жизни, домашние девочки, которые умели только писать, считать до ста и вышивать гладью маленькие думочки, с минимумом ответственность и большими запросами. За клевету подобного рода можно получить не только условный срок, но и сесть в тюрьму, сроком на пять лет. В письме с жалобой на скорую лекарскую службу была жалоба на несвоевременно оказанную помощь. Скорую вызывают специальными сигнальными артефактами, они есть у каждого гражданина, выдаются, когда человеку исполняется двенадцать лет. Обычно лекари реагируют быстро, но периодически случаются и опоздания на вызовы, форс-мажор никто не отменял. В данном случае опоздание на час, неверный диагноз и введенное пациенту зелье, на которое у него последовала жесткая аллергическая реакция. Об аллергии на определенное вещество лекарю сообщили, лжи я не почувствовала. Человек умер. Халатность лекаря подтверждена. В последнем из четырёх писем была боль матери, чья дочь однажды вернулась с синяками на теле, потерянная и закрывшаяся от всего мира в своей маленькой комнате. Резкий переход от жизнерадостности и легкомысленности юности к депрессии и отказу от общения, слёзы в полушку и ночные кошмары. Девочке всего пятнадцать. Надо передавать дело на расследование. Я надела зажим, возвращаясь в привычный мир. Четыре письма лежали передо мной.
- Что-то нашли? – Грандранд внимательно смотрел на меня, оторвавшись от проверки отчётов.
- Да. Помимо обычных кляуз, у нас тут подпольная лаборатория, клевета, лекарская халатность и подозрение на изнасилование несовершеннолетней, - сообщила я, протягивая четыре письма начальнику.
- Интересно, - Денри быстро пробежался глазами по тексту писем, достал из чемоданчика почтовый артефакт, жутко дорогая вещь, и чистый лист бумаги. Раздав распоряжения, он расписался и скатал листы в трубочку, завязал специальной тесьмой и запечатал сургучом с личным оттиском. Затем он положил свиток в пенал и активировал заданный на артефакте адрес. После этого он просмотрел стопку кляуз, ответные письма к ним, подписал и отправил по тому же адресу, в секретариат ЦСКОВД. – Вы хорошо поработали, продолжим?