По рядам прошел шёпот. Кто-то одобрительно кивал, кто-то повторял фразу полковника про себя, будто пробуя на вкус. Но понимание в глазах сверкнуло.
- Так вот, товарищи офицеры, - подытожил Ильин. - Если есть хоть единственный шанс дойти до Новосибирска. И не просто дойти, но освободить город. То за шанс мы просто обязаны уцепиться мертвой хваткой. Может быть не выйдет... Да! Так тоже может быть! Но если получится... Вы понимаете, что вся война может пойти по-другому? Весь наш поход ради этого шанса и затевался! Изначально не верилось, что вообще что-то сможем. Но мы шли, шли, шли... Не боясь трудностей, не пугаясь риска. Так неужели теперь остановимся? Один шаг остался! Нет... Вы как знаете, но я не оступлюсь. Спасибо, у меня всё...
Ильин замолчал, обменявшись понимающими кивками с адмиралом. И не успел опуститься в кресло, как зал сотрясся от аплодисментов вперемешку с восторженными выкриками. Незаметно, полковник сумел переломить ситуацию. Напряжение, довлевшее над всеми, вдруг улетучилось, исчезло как утренний туман. Под тяжелым грузом ответственности офицеры постепенно утратили веру в порыв, закостенели. Стали болезненно опасливы.
Можно было бравировать отвагой раньше, когда отвечаешь лишь за себя. А теперь, имея на плечах целый город поневоле десять раз подумаешь. И вот такое благое начинание чуть не оказалось губительным для дела. Ильин давно понял необходимость предложенного варианта, но до последнего не покидала тревога: вдруг не удастся уговорить? Ведь без веры - одними приказами - не будет тока. Но все-таки справились, обошлось...
- Ну, можно считать, согласны? - усмехаясь, поинтересовался Кузнецов. Офицеры в разнобой ответили "Так точно". И только Лазарев не удержался:
- Александр Игоревич... Разрешите ещё два вопроса?
- Пожалуйста, Алексей Тихонович, буду рад ответить.
- Во-первых, каким образом будет осуществляться защита Томска? Своих сил обороны у горожан нет. Не получается ли, что мы сейчас город освободили, а теперь оставляем на произвол судьбы? Возможно, стоит хотя бы оставить раненных бойцов и офицеров для тренировки ополчения. И во-вторых, не понятно до сих пор, как обеспечить скрытность маневра? Положим, за ночь добраться до Новосибирска возможно технически. Но ведь проблема обнаружения противником по-прежнему не решена.
- Что ж... С первым вопросом непросто... - признал Кузнецов. - Самостоятельно горожанам, конечно, будет сложно. Только вот про отсутствие собственных сил вы неправы. В городе есть гарнизон: кто был заперт в казармах, кто - распущен по домам. Плюс курсанты и дипломники военных училищ. А вот предложение с нашими инструкторами дельное. Боевых офицеров здесь мало, а с опытом нынешней войны и вовсе нет.
Ну а по второму... Выйдем ночью. Метеорологи клятвенно обещают туман. Местные же активно займутся маскарадом. Надолго не хватит, но нам неделя и не нужна: нескольких часов с головой. Кроме того, у нас в запасе есть козырь, которого противник наверняка опасается. Будет ждать - и ждать не зря.
- Второй заряд? -прищурившись, прямо спросил Ильин.
- Именно, Иван Федорович, именно... Так что мы ещё повоюем, товарищи офицеры. А теперь предлагаю заняться подготовкой. Время дорого...
Уже вечером, стоило небу окончательно почернеть, скрывшись за густой поволокой массивных сизых туч, бригада скрытно покинула город.
Глава N20 - Геверциони, Толстиков. 06.37, 18 ноября 2046 г.
Уже третий день Геверциони подобно призраку слонялся по коридорам, не находя себе применения. Бригада ушла и в месте с ней "Алатырь" словно покинула сама жизнь. Всё вернулось на круги своя. Ещё недавно шумевшая наподобие растревоженного улья, база вновь погрузилась в болото привычной меланхолии.
Теперь-то Георгий понимал: соглашаясь остаться, он не до конца представлял все обстоятельства. Хотя, по-правде говоря, выбора не оставалось. Пусть все же смиряться с подобным произволом судьбы не в привычке Геверциони, от одного желания всего не изменить. В итоге генерал вынужденно увлекся занимательным местным краеведением: в начале просто изучил внутреннее устройство базы вплоть до каждого помещения со свободным доступом. Однако, увы, помочь не получалось ни в чём - работники вежливо, но настойчиво и недвусмысленно отказывались.
Единственным отдохновением стали разговоры. Изредка удавалось зацепиться языком с Белозёрским. Рафаэль без всякой оглядки в пылу спора высказывал Геверциони всю правду в глаза. За что Георгий искренне испытывал благодарность. Такие разговоры привносили в повседневную опустошенность хотя бы видимость жизни. Пуская даже и в виде лишь словесных баталий. Но, увы: каждую секунду, каждый краткий миг Геверциони не покидала мысль, что все потуги - лишь бегство от реальности, от себя.