Закончив работу, Одель оставила напечатанные листки на кухне вместе с запиской, кратко извещавшей Тома, что она отправилась в больницу рожать ребенка. Ведь Одель была из Коннектикута, а значит, хорошо воспитанной женщиной, поэтому сдержанность была образом ее жизни.
Естественные роды тогда не были в моде. Мать даже предлагала ей рожать под наркозом.
— Поверь мне, — выразительно сказала она, — лучше бы тебе не знать, что происходит при этом.
Но Одель по совету доктора согласилась только на местную анестезию в области таза.
Роды протекали быстро. Одель поместили в родильную палату еще до того, как успел прийти Том. Но это не имело никакого значения. В минувшие времена, когда женщины были женщинами, а мужчины были мужчинами, присутствие мужа при родах считалось излишним. Что удивило Одель, так это боль. Боль была жуткая. Одель орала всем, кто попадался ей под руку, что никогда-никогда и ни за что на свете она больше не будет рожать. А акушерки на это лишь добродушно улыбались. Очевидно, они слышали подобные клятвы несчетное количество раз от других рожениц.
Обезболивающий укол, вызвавший анестезию в области таза, принес некоторое облегчение. Врач приказывал тужиться, но Одель ничего не соображала. Ну и слава Богу. Вскоре акушерки закричали ей, что уже вышла головка ребенка, и заверили, что мучиться осталось уже недолго. А Одель лежала на спине, смотрела на лампы на потолке и причитала — за что ей выпали такие муки?
— Вот уже и плечики. Сейчас примем! — воскликнул врач так, словно ребенок был его собственным.
И тут Одель почувствовала облегчение. Ощущая одновременно и пот и холод, она услышала первый детский крик, а потом нечто вроде мяуканья тонущей кошки. Так у нее родилась дочь.
Доктор показал Одель ее дочь, потом ребенка взяла акушерка, чтобы врач мог взять послед. Подержать дочь в руках Одель не разрешили. Ребенок принадлежал уже не только ей. Пять следующих дней ребенком занимались врачи и медсестры.
— Все нормально? — поинтересовалась у них Одель.
— Очень красивая девочка. Все как надо, десять мальчиков на ручках и десять пальчиков на ножках.
— Очень хороший ребенок, — добавила другая акушерка, — вес шесть фунтов и тринадцать унций, рост девятнадцать и три четвертых дюйма. Все в норме, цвет кожи тоже очень хороший.
Итак, после родов девочку запеленали и унесли. Потом из родильной палаты на кровати на колесиках выкатили и Одель. В коридоре ее ждал Том.
— Я видел ее! — возбужденно заговорил он, схватив Одель за руку. — Она красивая.
— Ты прочитал мою записку? Рукопись…
— Я уже отослал ее. Одель, ты не представляешь, какое ты мне принесла счастье!
Тогда Одель почти не обратила внимания на эти его слова, ей было не до того. Но позже, то ли наследующий день, то ли через неделю или, может быть, через месяц, до нее дошло, что Том вначале зашел на почту отправить рукопись и только после этого пришел к Одель в роддом. Она задумалась — отчего Том был счастлив? Не оттого ли, что она успела напечатать его рукопись прежде чем пойти рожать его ребенка?
Глава 9
Ломать — дело не хитрое
— Успокой наконец ребенка!
Томми Паттерсон работал. Весь мир на это время был обязан притихнуть. А маленькая Юлия как на зло гонялась за игрушечным шмелем около кухонного стола, который Томми приспособил в качестве своего рабочего места. Юлия всего лишь играла, то есть делала то, что делают все нормальные двухлетние дети. Но терпеть это было выше сил Томми Паттерсона. (Который, заметим кстати, впоследствии получил гуманитарную премию за новый взгляд и проникновение в души подрастающего поколения. Его опус назывался «Бог глазами вашего ребенка». Премию ему присудила католическая епархия архиепископа города Сент-Луиса во время очередной благотворительной кампании. Тогда Томми Паттерсон как лауреат премии получил большую известность. Но все это произошло через несколько лет после того, как он бросил Одель и позабыл свою дочь.)