– Меня в детстве очень часто сбагривали к бабушке. – начал я, – Родители постоянно работали. Ну, типичная ситуация. Так вот. Квартира бабушки находилась в желтом старом двухэтажном здании. Как они называются…
– В сталинке? – вмешалась Неля.
– Да, вроде так эти дома назывались.
– Я помню: каждый раз, когда начинался дождь, квартира наполнялась каким-то запахом сырости. – продолжил я, – Мне часто было нечего делать. А у бабушки в одной комнате стоял огромный книжный стеллаж во всю стену; самые разные книги лежали на полках. И вот, от скуки, я как-то начал пролистывать эти книги. Я помню это. Но громоздкие романы в восторг меня не приводили, наоборот, вдалбливали только большую скуку. И как-то среди книг со сплошными текстами я нашел сборник стихотворений; а затем еще один… и еще… За окном лил дождь, а я читал Гумилева, Лермонтова, Есенина, Пушкина, Заболоцкого, Маяковского и многих других. Я ничего не понимал, но мне нравилось, как складывались рифмы, сам этот факт, я просто читал стихотворения вслух, получая от этого досуг. А теперь с годами я еще начал понимать смысл, заложенный в строках, что я читал. И поэзия стала частью меня. Вот. Я это, если честно, никому толком не рассказывал… Это личное достаточно… Мне почему-то порой даже стыдно с кем-то поделиться, что я люблю стихи. Многие могут начать стебать, посчитать излишне сентиментальным или даже старинным… Что-нибудь такое, да… Я просто хотел сказать, что я понимаю тебя, понимаю, могу понять, почему ты выбрала литературу. Ты молодец. И кстати, про то, что я не задумываюсь о будущем… Это была ложь. Я часто думаю, очень даже причем, но каждый раз мне становится страшно, и я просто ставлю вывод, что буду делать то, что должен, что считаю нужным. Я так же боюсь.
– Да?
– Да. Слушай, ты сдашь. Ты все сдашь. Ты волнуешься, готовишься, а значит сдашь. Я верю в тебя. Ты не я. Я – оболтус, а ты нет. Даже если ты там не пройдешь на бюджет, помни, что ты можешь переехать в город, который хочешь, поработать, набраться опыта, понять себя, а через год пересдать экзамены и поступить, ну или сразу же поступить в техникум, окончить и пойти в университет. Обходных путей, чтобы добиться своей цели много. Не переживай. Не ставь крест в случае, если не сдашь на нужный балл. Просто, понимаешь, это все второстепенное… неважное… это не смысл жизни. Смотри, ты видишь облака за окном? Объемные, белые, столь величественные… Видишь деревья, почки будущих листьев? Посмотри внимательно. На круговорот жизни. Вот он – смысл. Мы с тобой сейчас общаемся, делимся друг с другом своими сокровенными мыслями. Это – смысл. Это уже важнее экзаменов. Жизнь – она одна, и она конечна. Школа кончится, оставит в твоей голове много воспоминаний, но ведь столько всего еще будет! Представь! Нам с тобой столько предстоит пережить…
– Ты такие хорошие слова сейчас сказал. Ты не оболтус, не оболтус… – спустя некоторую паузу сказала Неля, после чего я увидел по-настоящему искреннюю от счастья улыбку. Глаза ее при этом продолжали слезиться.
Я заулыбался, а после обнял Нелю и прижал к себе, поговаривая: «Все хорошо, Неля, все будет хорошо». Мы сидели, казалось, ничего не могло испортить эту милую сцену, но в кабинет вдруг вошли Даша, Вика, и еще одна одноклассница – Инна. Втроем они встали в ступор, затем заулыбались и прошагали вдоль класса в лаборантскую, откуда вскоре раздался смех.
– Чего это они? – шепотом спросила Неля.
– Не обращай внимания. – ответил я, а сам подумал: «Ну и устроят же они завтра!».
– Спасибо тебе, Данил. Ты аж какой-то груз с души моей скинул.
– Я рад. Я очень рад. Знаешь, ты мне небезразлична, и потому я рад, что помог.
– И ты мне небезразличен. – сказала Неля.
Совсем скоро в кабинет вошла Инесса Михайловна. Мы с Нелей тут же встали, я забрал забытую куртку, а Инесса Михайловна тем временем повела Нелю к своему столу. Уже собираясь уходить, я вдруг заметил, что на полу лежит заколка. Нелина. Я медленно нагнулся и подобрал ее, после немного повертел в руках. Я думал сначала отдать эту гребешковую заколку, но внутренний голос зачем-то подсказал мне оставить ее у себя. Это, конечно, несколько подло забирать себе чьи-либо личные вещи, но в тот момент я послушал внутренний голос. Улыбаясь, я махнул Неле головой в знак прощания и вышел из кабинета. С того дня заколка хранится у меня. С ней еще будут связаны строчки в моем повествовании, но именно так эта реликвия оказалась у меня. Это мое личное напоминание о тех временах, о Неле, о той самой девушке, что изменила меня.