Да уж, потрясающая забота от паладина.
Чтобы выходец из знатного рода сам кашеварил? Без возражений и спеси? Энши с самого начала удивило, что с ним не было оруженосца. Но вряд ли знать так сильно изменилась за последние столетия. Скорее уж Ганс был ей чужд и не чужд одновременно. Знал этикет, но не чурался простой солдатни? Может быть, в детстве его отправили «своими глазами узреть простой люд». Когда-то существовал знатный род с подобным обычаем.
Спрашивать Энши не стал. Наблюдал. Тоже молча. Похлебка вышла наваристой и сытной. Единственным, что портило аппетит, была все та же тишина. Но, на радость Энши, вскоре стало неуютно самому Гансу:
— Я могу спросить?
— Спрашивай, — чуть удивленно пожал плечами бессмертный, обрадованный хоть каким-то движением.
— Скажи, за что тебя взяли под стражу? Ты хоть и хам, но не душегуб, это точно. Клейма вора на тебе тоже нет.
— А просто так, по-твоему, не сажают? Неугоден был, вот и подарили… Ха! Браслеты.
— Грязная ложь. Его Императорское Величество славится своей справедливостью и честностью. Он никогда не стал бы…
— Ага. Невинный агнец, знать не знающий игр в политику.
— Без сомнений это так! Его не стоит равнять на других властителей, прогнивших от власти.
Энши рассмеялся:
— Интересно, что ты скажешь, когда этот ваш образец чести не сдержит данного мне слова, а тебя убьёт ни за что. Как лишнего.
— Я не намерен слушать подобный бред.
— Конечно. Ты верная пешка. Глухая и слепая к чему надо. Небось ещё и знаешь императора с детства, рос и видел, какой он лучезарный и светлый. А, Ганс? Таких разменивают первыми, чтобы ты знал. Мясо из вас хорошее, а вот дойти до другой стороны доски и стать полезными ума обычно не хватает.
— Подлец. Если бы не твой статус, ты был бы мёртв.
Энши снова рассмеялся. Он прекрасно видел, как Ганса трясет от ярости, видел, чего стоило ему сдержаться, убрать руку с эфеса. О, Гансу совсем не понравилось, куда увел беседу заданный из простого любопытства вопрос. Бессмертный же, наоборот, — ликовал. Шанс сломать игрушку императора выпал неожиданно быстро. Нужно лишь сделать небольшую засечку, незаметную трещинку — и в нужный момент Ганс сам ударит по ней со всей силы.
— Тогда скажи мне, Ганс, если Величество тебе так доверяет, почему ты не знаешь, кто я?
— В этом просто нет необходимости.
— Ты хоть раз бывал в темницах?
— Разумеется. Я имел честь присутствовать на допросах и…
— Ты хоть раз видел там меня?
Ганс запнулся. Нахмурился. Как-то по-лошадиному тряхнул головой:
— Прекрати перебивать, сделай милость. Должен признать, это сильно меня раздражает.
— А меня раздражает пустой трёп. Ну?
— Нет, я не видел. Возможно, ты попал в тюрьму после того, как я был там последний раз. Возможно, тебя просто держали где-то ещё. Я не обязан знать в лицо весь прогнивший сброд из подземелий.
— Серьёзно? Тогда как ты объяснишь магию?
Но в этот раз засмеялся Ганс. Смеялся от души, даже покровительственно хлопнул Энши по плечу:
— И всё-таки ты мальчишка! Хотя на вид почти мне ровесник! Сколько тебе? Ну нету магии, не существует, смирись. Силу дал тебе ритуал, ты просто смог её принять. Сестра, конечно, все эти тонкости лучше расскажет. Я понимаю, ты из простых и вырос на сказках. Но пора ведь взрослеть. Все чудеса этого мира творят нам жрецы.
— Тогда, — Энши с ледяным спокойствием переждал веселье, — скажи, хоть один жрец управляет пламенем? Ты вообще в курсе, кто такие жрецы? Раз уж сестра у тебя из них.
— Жизнь — это особый, великий дар. У него есть своя сила, свои законы, Изнанка. Жрецы способны видеть сквозь мир, спускаться глубже к его основам и…
— И при чем здесь пламя?
— Я просил не перебивать меня!
— Огонь — одна из четырех стихий. У него есть имя. И без имени с ним не управиться. Изнанки для этого мало. Нет и никогда не будет жреца, способного контролировать пламя: только маги. Что ты скажешь на это?
— Скажу, что давно пора спать. Нас ждет тяжелый путь. Каждую крупицу отдыха стоит использовать для отдыха, а не пустых разговоров.
С этими словами Ганс поднялся, расстелил покрывало и отвернулся к огню.
Глава 3
Умытое ливнем утро ворвалось в сон многоголосьем птиц. Лес будто сошел с ума: щебетал и кричал, стрекотал и пел на все лады, бросаясь в глаза бликами солнечного света. По промокшему и давно растерявшему весь уют срубу плыли запахи еды пополам с плесенью.
Ганс уже проснулся и готовил завтрак. Энши наблюдал за ним из-под полуприкрытых век, стараясь по выражению лица уловить, какие мысли занимали паладина. Оставил ли ночной разговор какой-то след? Ганс чихнул, заставив вздрогнуть от неожиданности, негромко выругался и скосил глаза на Энши: