Открыв дверь, я чуть не поперхнулся.
– Что ты делаешь?
Лили посерьезнела, будто искренне смутившись моему вопросу.
– Рисую. Ты не видел, как люди рисуют?
– Больше похоже, что ты себя раскрашиваешь.
Лили стояла перед мольбертом, густо покрытая разноцветными каплями. На ней была длинная футболка, прикрывавшая задницу (правда, там же и заканчивавшаяся), и я не мог отвести взгляда от ее ног, где было меньше краски, чем на верхней половине туловища. Ноги были удивительно длинными и гладкими – я еще не видел такой длинноногой девчонки. Мне вдруг захотелось подхватить Лили на руки и проверить, сможет ли она скрестить ноги за моей спиной.
Я спохватился, только когда она сказала:
– У тебя капает.
Я вытаращил глаза.
– Чего?!
Она улыбнулась и кивнула на мою тарелку. Оказывается, я держал ее криво, и молоко капало мне на обувь.
– Блин, – я поспешил выровнять тарелку.
Лили засмеялась. Господи, какая красивая девчонка! Длинные черные волосы, загорелая кожа – посреди зимы-то! – и огромные карие глазищи. И еще Лили была высокой, всего на несколько дюймов ниже меня. С восьмого класса, когда за лето я вырос на четыре дюйма, большинство девчонок не доставали мне даже до плеча, а Лили доставала. Отчего-то это казалось правильным, что она такая высокая, будто она и должна была выделяться из всех девчонок в школе.
Встряхнув головой, чтобы привести в порядок мысли, я спросил:
– А моя мать знает, что ты тут рисуешь? Автобус через пятнадцать минут!
Лили сморщила нос:
– Какой автобус?
– Ну как же, школьный! Уже семь часов!
– Утра?
Тут уже я растерялся.
– Ну а чего же еще? Или ты думала, сейчас ночь?
– Да. Значит, я рисовала всю ночь и забыла о времени… – Лили пожала плечами. – Со мной бывает.
Я переступил порог и обошел мольберт.
– Ты сама нарисовала?
– Да, только это плохо.
Я вытаращил глаза. Абстракция на холсте с какими-то переплетающимися цветами выглядела достойной музея (по-моему).
– Это ты не видела, какую фигню я выдаю на уроке рисования.
Лили улыбнулась, и у меня снова перехватило дыхание.
– Мама однажды возила меня на Гавайи. Там удивительные, невероятные цветы… Я люблю рисовать только цветы. – Она повела плечом. – Это у меня такая одержимость. Я всем своим цветам даю имена. Это вот Лейлани – на гавайском диалекте «райский цветок» и «божье дитя». Там это популярное имя. Мою бабушку звали Ива, мать – Роза, а я – Лили. Сплошная природа. Если у меня когда-нибудь будет дочка, я назову ее Лейлани.
Ого! У меня по спине даже мороз пробежал. Я тоже собирался назвать будущих детей именами цветов, только думал не о детях Лили, а о наших общих детях.
– Лейлани, – повторил я. – Звучит.
Лили закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Лей-ла-ни… Скажи, красиво?
– Ты тоже красивая, – вырвалось у меня. Ну, не совсем вырвалось – я всего лишь констатировал правду, просто я не ожидал, что скажу это сейчас.
Лили положила кисть на мольберт, обтерла руки о футболку и подошла ко мне вплотную, нарушив личное пространство. Волоски у меня на теле поднялись, ладони тут же вспотели. Да что за чертовщина со мной творится? Я и раньше флиртовал с девчонками, но рядом с Лили меня просто начинало трясти.
Приподнявшись на мыски, Лили нежно поцеловала меня в щеку.
– Кажется, это первая приемная семья, где мне понравится.
«Мне тоже понравится, если тебе у нас понравится», – подумал я.
Айрленд
– О, отлично, еще не начали, – запыхавшаяся женщина в сером костюме села рядом со мной за длинный стол. – Я слышала, он ярый ревнитель пунктуальности.
– Грант? – уточнила я.
Она неодобрительно нахмурилась.
– Мистер Лексингтон.
Ну да, мистер Лексингтон. Будучи просто молодым человеком, с которым я собиралась закрутить, он был Грантом, но теперь снова стал мистером Лексингтоном.
– Заходила его секретарша, он опаздывает на несколько минут, – объяснила я.
– Слава богу, – женщина с облегчением улыбнулась. – Мне дочки позвонили, пришлось побыть арбитром в споре за щетку для волос… – Она подала руку. – Я Эллен Пассман, главный бухгалтер из финансового отдела.
Я пожала ей руку.
– Айрленд Сент-Джеймс, ведущая новостей. Можно Ричардсон, это мой рабочий псевдоним.
– О, я вас знаю, я обожаю вашу передачу!
Я улыбнулась.
– Спасибо.
– Меня эта новая инициатива с комиссией привела в восторг, жаль только, что о совещании сообщили в последнюю минуту. Сейчас конец месяца, в бухгалтерии горячая пора…