— А ты ходишь с ножом?
— Да...
Улины глаза удивленно округлились.
— ... с перочинным,– подарив еще одну мягкую улыбку, пояснила девушка,– пригождается иногда: упаковку открыть, карандаш поточить, нитку отрезать.
— Убедила. Удобная штука. Может, себе завести?
— Так же как и с Сашиным пониманием правды и лжи. Ты тоже можешь признать их справедливость и взять на вооружение, но это совсем не означает, что ты будешь их применять во вред окружающим. Так же как и я не бросаюсь со своим ножом на людей.
— Значит, верить и доверять?– вопросительно повторила Уля.
— Поскольку речь шла о правде и лжи, то я подумала, что попросить о вере и доверии самое правильное. Ведь если ты его не ловила на обмане, то почему подозреваешь?
— А как насчет ненамеренного обмана?
— А как насчет намеренного переспросить? Ведь это работает в обе стороны: он мог не так высказаться, а ты могла не так понять. Будете докапываться до каждого слова, разбирая, кто что не так сказанул, и как это интерпретировалось? А ведь можно просто верить.
— Хмм...
— Вот тебе и "Хмм". Сашка всю жизнь один, а сейчас впервые делает попытку стать "вдвоем". Стоит ли убивать ваши отношения подозрениями в нечестности?
— Мы пытаемся стать "втроем",– произнесла Уля, тем самым признавая справедливость сказанного.
— Сейчас мы, кстати, тоже станем "втроем", – заметила Тоня, – сестрица возвращается.
— А вот и я,– заявила сверкающая улыбкой Тамара, подходя к столику, и, не снижая яркости, добавила,– Улька, с тебя трусы!
— Как?– не поняла та.
— Не "Как? ", а "Что? ",– поправила девушка, усаживаясь на свое место,– трусы.
— Пояснения, сестренка,– потребовала Тоня.
— Да, пожалуйста!– она подхватила стакан со стола,-ледышка пролетела так глубоко, что пришлось в штаны лезть. А там, в спешке, зацепилась за кружева... и вот! – девушка взмахом фокусника продемонстрировала кружевной розовый кусочек.
Охнув, Уля всплеснула руками.
— И с каких пор ты полюбила розовый цвет?– со спокойной равнодушностью поинтересовалась Тоня. Младшая одарила сестру возмущенно-упрекающим взглядом, но получила в ответ улыбку и новый вопрос:
– А к кружевам когда у тебя тяга возникла?
— Знаешь что, Антонина,– гневным тоном процедила сквозь зубы Тамара, но тут же сменила его на побито-жалостливый,– так нечестно! Просто абсолютно нечестно выдавать секреты и ломать классный розыгрыш! – она выпятила нижнюю губу и поморгала глазками, инсценируя плач.
— Переживешь,– ответила старшая, – давай признавайся, откуда этот клочок.
Шутница вздохнула:
– Там кукольное платье порванное лежало. Вот меня и озарило.
– С тобой все ясно, – усмехнулась Тоня и, повернувшись к Уле, спросила,– ну ты как?
– Кажется, теперь понимаю значение "выкаблучивать".
— Да разве это "выкаблучивать",– отмахнулась Тамара, своим обычным голосом,– вот я сейчас отведу тебя в одно место...
19
19
Саша, как и обещал, вернулся рано утром накануне отлета. Уля хотела встать к его приходу, но когда открыла глаза, то увидела висящий пиджак мужа и поняла, что "опоздала". Одновременно стыдясь промашки и уверяя себя, что ничего страшного, она быстро переоделась и вышла из комнаты.
Негромкие отзвуки голосов привели ее к кухне. Планировка квартиры позволила ей увидеть спину сидящего за столом супруга, не выходя из-за угла. Принимая с обреченностью несколько суетливые ухаживания матери, он скупыми фразами рассказывал ей о своей поездке. В Улиной душе взвились ядовитые змеи обиды, зависти и ревности. Это она должна ухаживать за Сашей, это ей он должен рассказывать. Он ее...
Вспышка эмоций пугала. Она же разумная. Она не хочет создавать проблемы на пустом месте.
Отступив за угол, Уля прислонилась спиной к стене. Словно якорем зацепилась за стабильно-спокойное основание, не давая себя унести в штормящее море эмоций. Их очевидная глупость вызывала стыд и одновременно подпитывала разыгравшуюся вакханалию чувств. Хотелось изничтожить их, выдавить из себя, вышвырнуть... и одновременно с мазохистским удовольствием лелеять горькое цветение.
В попытке успокоить круговерть мыслей и чувств женщина глубоко вдохнула и неожиданно обнаружила, стоящего на другом конце коридорчика облаченного в белый махровый халат свекра, который в свою очередь наблюдал за ней. Встретившись глазами с невесткой, он приложил палец к губам, призывая хранить тишину, а затем поманил к себе. Подчиняясь призыву, она подошла ближе. Мужчина, не отрывая от нее глаз, толкнул дверь, рядом с которой стоял и, резко дернув головой, "пригласил" войти. Заинтригованная Уля зашла и тут же, осознав, что попала в спальню, остановилась. Замершее волной одеяло на двухспальной кровати обнажало смятые простыни, которые своим грязно-бежевым оттенком усиливали ощущение неуместности посторонней внутри столь личного пространства. Захотелось выйти, однако отступать было поздно, поскольку вошедший следом Гена закрыл за собой дверь. Уле ничего не оставалось делать, кроме как пройти вглубь комнаты. Заняв позицию у окна, она обернулась. Свекр огромной мрачной глыбой по-прежнему стоял у двери. Большие мохнатые гусеницы его бровей сошлись к переносице выражая недовольство хозяина. Лезвие носа торчало как готовый разнести все на своем пути таран, и ноздри трепетали, придавая лицу хищность. Синева гладко выбритых щек словно подчеркивала далеко не шуточный настрой мужчины.