– Саша?– удивленно спросили "неприятности" красивым женским голосом, со стороны небольшой кофейни, захватившей несколькими белыми ажурными столиками кусочек холла.
– Привет...– ответил Улин супруг и, слегка изменив их траекторию, в два шага подошел к сидящей за крайним столиком довольно молодой женщине, одетой в стильный, явно эксклюзивный пиджак песочного цвета. Каре "на ножке" в сочетании с пепельным балаяжем говорило о регулярном посещении парикмахерских. Легкий качественный неброский макияж подчеркивал природную красоту и скрывал... возможно, ему ничего и не нужно было скрывать. Серьги и подвеска, блестя каратами, привлекали внимание воздушной изящностью спиралевидного дизайна. Так же как и тонкая пружинка браслета, охватившая женское запястье. На пальцах сверкали несколько колец, свидетельствуя не только о доходе, но и замужнем статусе хозяйки. Впрочем, они не создавали ощущение выпяченного на показ богатства, а смотрелись весьма естественно. Однако темно-синий бумажный пакет с логотипом лебедем Сваровски, смотрелся рядом с ними дешево. Все это Уля успела заметить до того, как Саша произнес окончание своего приветствия:
– ... Давно не виделись, Оль. Тебя просто не узнать.
Женщина усмехнулась:
– Так ведь узнал же?
Саша пожал плечами:
– Не окликнула, не узнал бы.
– Игнор, как в старые времена?
– Защита...– произнес Саша холодным тоном, и добавил, – ладно, пойдем мы.
Брови сидящей дамочки удивленно приподнялись:
– Что, и ничего о себе не расскажешь?
– У меня все хорошо. У тебя...– выразительный взгляд в сторону бумажного пакета, – вижу, тоже все хорошо.
– Ой, да это я племяшке на именины бижутерию прикупила.
– Тогда, всего хорошего.
– И в этом ты короток, – с ехидной улыбкой она стрельнула глазками ниже пояса собеседника.
– Лаконичен, – ровным голосом поправил Саша и, ничего не добавляя, пошел дальше.
Так ничего и не сказав, Уля поспешила за ним. Вспоминая рассказ Дени о болезненном крушении первой юношеской любви супруга, она догадывалась, с кем именно они столкнулись. Уточнений, по большому счету, ей не требовались, однако едва слышное Сашино "Дурак!" поменяло ее решение.
– Кто? – спросила Уля, внутренне готовясь вскрывать нарыв с души супруга.
– Я, конечно, – можно сказать, сплюнул тот, – увидел ее и, как мазохист, поперся за новой порцией издевок.
Уля с понимающей улыбкой взглянула на мужа:
– Думал, она переросла эту детскость?
– Думал... – Саша неприязненно передернул плечами, словно коснулся чего-то очень противного, – неважно чего я думал.
– А откуда ей вообще известно о твоей проблеме?
Мужчина остановился и посмотрел на жену:
– Ты ведь не отстанешь?
– Не отстану, – согласно кивнула она, – тебе выговориться надо. И я в твоем распоряжении. Твой секрет для меня не секрет. А уж о травле... Я же жаба, которой все о травле известно.
– Не все, – Саша двинулся дальше по холлу, – но скрывать... Так семью не построишь, – он глубоко вдохнул и продолжил, словно в воду нырнул, – тогда знай... в пятнадцать меня угораздило влюбиться в девчонку из параллельного класса. Сильно и, представь себе, взаимно...– он вздохнул, – правда только до тех пор, пока осмелевшая от возбуждения девочка не запустила руку в мои штаны.
– Вот это поворот, – тихо произнесла Уля, мысленно содрогаясь, от примеривания той ситуации на себя, – а как же ты допустил?
– Как допустил?– еще один вздох, сдобренный грустной усмешкой, – Мы целовались. Такой крышесносный поцелуй, когда пальцы ненасытно терзают податливо-упругое девичье тело, низ ее живота настойчиво жмется к тебе, притираясь лобком, а ее язычок, сцепляясь с твоим, взвинчивает тебя до такого наслаждения, что теряешь связь с реальностью, и только в крови стучит: "Еще! Еще!"
По Уле пробежали мурашки. Такие странно будоражащие, заставляющие дрожать пальцы, да нервно сглатывать, облизывая внезапно пересохшие губы.