Во всех трех случаях параллельного аванесовскому разбора структурных качеств типов яканья мы убедились, что эти качества не позволяют дать однозначную оценку времени возникновения самих типов. Однако результаты разбора помогут нам при лингвогеографическом анализе.
Аканье в узком смысле
Аканье на территории восточнославянских языков располагается в центре, а оканье — на северной и южной окраинах. Это означает, что оканье первично, а аканье вторично.
К другому выводу пришел В. И. Георгиев[19], рассматривая аканье как общеславянское явление. Однако В. И. Георгиеву не удалось доказать, что он анализирует именно то явление, которое в русской диалектологии называется аканьем[20].
Приводимый Георгиевым материал по заимствованиям из праславянского в другие языки убеждает в том, что рефлекс и.‑е. *ӑ, о̆ произносился в праславянском языке как нелабиализованный гласный типа *ӑ. Этот факт, однако, не имеет отношения к проблеме происхождения аканья, поскольку последнее заключается в совпадении в безударных слогах рефлексов и.‑е. *ӑ, о̆ кратких и рефлексов и.‑е. *а̄, о̄ долгих. Такое совпадение связано с утратой долготных различий, которая до сих пор не хронологизована историками славянских языков. Можно допустить, что утрата различия по долготе в данной паре происходила одновременно с лабиализацией краткого *ӑ < ӑ, о̆, т. е., по Георгиеву, в IX в. Во всяком случае, утрата данного различия не могла произойти раньше лабиализации — в противном случае славянские языки вообще не демонстрировали бы различия между [о] и [а]. Отсюда, однако, не следует с необходимостью, что названная утрата в безударных слогах осуществилась в этот же период.
В русском языке совпадение рефлексов и.‑е. *ӑ, о̆, а̄, о̄ в ударных слогах — сравнительно редкое явление. Если бы аканье возникло в праславянском языке, эта не согласовывалось бы с данными акцентологов о многочисленных сдвигах ударения в период IX—XIV вв. Возражение Ф. П. Филина, что перестройка слоговой структуры слова «неизбежно» вызвала бы соответствующее изменение древнейшего типа аканья[21], неубедительно потому, что именно в трактовке В. И. Георгиева аканье никак не связана со структурой слова, определяясь лишь происхождением гласных и местом ударения в IX в.
Болгарское родопское аканье в качестве одного из членов нейтрализации имеет гласный [у], что должно свидетельствовать о позднем характере этого явления. (См. описание материала в статье С. Стойкова[22].)
Отрицая связь аканья с редукцией, В. И. Георгиев пользуется типологическими сопоставлениями, чтобы определить сущность явления редукции. Материал болгарского, греческого, латинского и других языков свидетельствует о том, что редукция в безударных слогах заключается в сужении воздушного канала[23]. Однако еще Н. С. Трубецкой показал, что редуктивная нейтрализация осуществляется путем утраты маркированного члена оппозиции, вне зависимости от характера его фонетической реализации. В последнем отношении нейтрализуемые признаки могут быть до крайности разнообразными: в лезгинском языке, например, в безударных слогах нейтрализуется рекурсивность согласных фонем[24]. Иначе говоря, на широком типологическом фоне нет никакой обязательной связи между редукцией и сужением раствора.
Эти обстоятельства убеждают нас в том, что русско-белорусское и болгарское родопское аканье развились не в древнейшую эпоху, а независимо друг от друга в письменный период истории соответствующих языков (не отделяем в данном случае истории белорусского языка от русского). Они органически связаны с редукцией безударных гласных, которая именно в этих языках из всех славянских проявляется с наибольшей силой. Родопское аканье — диалектная вариация общеболгарской редукционной тенденции, которая в других говорах сближает между собой только гласные верхнего и среднего подъемов, а в родопских — гласные всех трех подъемов. Родопское аканье, с одной стороны, русско-белорусское, с другой — типичный пример параллельного развития.
В то же время лингвогеографические их характеристики резко различаются. Восточнославянский акающий вокализм занимает, как уже сказано, центр древнерусской территории, что свидетельствует не только об инновационном характере, но и о спонтанности развития. В противоположность этому болгарские говоры, проявляющие склонность к аканью, находятся на границе с греческим языком. Структурно развитие от аканья к оканью затруднено (хотя и не вовсе невозможно) из-за нейтрализации противопоставлений /о/ : /а/ : /у/, восстановление которых не могло бы пройти без существенных отклонений от общеславянского состояния — в словах, которые имеют неподвижное ударение (ср. то, что пишет В. В. Колесов о типе баран, заря, калач в русском и багато, гарячий, гаразд в украинском[25]). Поскольку такие отклонения не обнаруживаются в болгарских неакающих говорах в существенном количестве, резонно предполагать, что аканье в данном языке моложе оканья. Сопоставив этот вывод с географическим положением родопских говоров, мы должны будем предположить, что речь идет об адстратном влиянии. И действительно, тенденция к редукции безударных гласных действует в новогреческом[26], что естественно для языка с большой средней длиной слова и относительно разнообразным местом ударения.
19
20
См.:
22
26
См., например: