Питер. Надеюсь, вы больше не плакали?
Дон. Послушайте, Пити… (замолкает). Господи!
Питер. Что такое?
Дон. Назвал вас Пити… сорвалось с языка.
Питер. Я не против.
Дон. Для меня в мире есть только одна Пити.
Питер. Рад это слышать.
Дон. Вчера вы так помогли мне, так помогли, и, если вы думаете, что я это забуду, то вы — сумасшедший. Мы — друзья, не так ли?
Питер. Разумеется, друзья.
Дон. Мне так приятно это слышать, честное слово.
Питер. Я рад.
Дон. Дружба — такая редкость в этом проклятом Богом мире. Как насчет того, чтобы скрепить ее рукопожатием?
Питер. Почему нет, если вы считаете, что это необходимо.
Дон (крепко пожимает ему руку). Молодчина!
Входит Фелисити.
Фелисити. И что тут происходит?
Питер. Жмем друг другу руки.
Фелисити. Доброе утро, мистер Лукас. Вас-то я и хотела видеть. Питер, дорогой, пожалуйста, выйди на минутку в сад.
Питер. От сада меня уже тошнит.
Фелисити. Тогда в кабинет… куда угодно. Я хочу поговорить с мистером Лукасом наедине.
Питер. Хорошо.
Он берет газету и уходит в кабинет.
Фелисити. Присядьте, мистер Лукас… Дон. Ничего, что я называюсь вас Дон? У меня такое ощущение, что мы — давние друзья.
Дон. Благодарю вас, мэм.
Фелисити. И вы должны называть меня Фелисити. Мэм звучит так непривычно.
Входит Крестуэлл, на подносе высокий стакан имбирного эля с коньяком и три таблетки аспирина.
Крестуэлл. Ваша «лошадиная шея», сэр.
Дон (берет стакан и таблетки). Благодарю.
Крестуэлл. Сначала проглотите три таблетки аспирина, сэр, а потом выпейте все маленькими глотками.
Фелисити (ослепительно улыбнувшись). Совсем, как в прежние времена, не так ли, Крестуэлл? Только покойный лорд Маршвуд всегда разжевывал аспирин.
Крестуэлл. Молодой Уиллис уже здесь, моя госпожа. Приехал в четверть девятого.
Фелисити. Скажите ему, пусть еще немного подождет. Возможно, мы сообщим ему что-то сенсационное.
Крестуэлл. Очень хорошо, моя госпожа.
Он уходит.
Дон. Похоже, вчера вечером я перебрал и вел себя непристойно. Извините.
Фелисити. Даже если вы и вели себя непристойно, Дон, вас можно понять. Вы же испытывали сильнейший эмоциональный стресс, не так ли?
Дон. Да. Пожалуй.
Фелисити. И продолжаете испытывать?
Дон. Мэм… Фелисити, я собираюсь уехать, как можно скорее. Я же знаю, что на этот раз победу мне не одержать.
Фелисити. Не сдавайтесь, Дон, не сдавайтесь!
Дон. Не следовало мне врываться сюда и выставлять себя на посмешище. Теперь я это понимаю. Без толку влюбляться без ума, если тебе не отвечает тем же, не так ли? Между Мирандой и мной все закончилось, давно закончилось, только мне не хватало ума в это поверить.
Фелисити. Вы в этом так уверены?
Дон. Как мне вас понимать?
Фелисити. Я — мать Найджела, а потому мне вдвойне трудно говорить об этом. Могу я вам довериться? Действительно довериться?
Дон. Конечно же, можете.
Фелисити. Мне свойственна сентиментальность, и я всегда верила, может, и зря, что никому и ничему не дозволено разлучать двух людей, если они любят друг друга. Намечаемая женитьба моего сына на Миранде — ошибка, ужасная, трагическая ошибка, потому что любит она вас, вы — ее истинная и единственная любовь. Так она мне сказала.
Дон (не веря своим ушам). Так вам сказала?
Фелисити (с мягкой улыбкой). Может, не словами, но я — женщина, Дон, и сразу поняла, увидев вас вместе, по выражению ее глаз, по тону ее голоса, что ее сердце, ее упрямое, капризное сердце принадлежит вам.
Дон. Она сказала мне, что я — змей, и она больше не хочет меня видеть. Она сказала, что я — засохшая ветвь.
Фелисити. Люди говорят такое, лишь когда они без памяти влюблены. Я вам удивляюсь Дон, честное слово, удивляюсь!
Дон (встает, прохаживается по комнате). Так что мне делать? Она выходит замуж. Все решено.
Фелисити. Вы меня разочаровываете, Дон. Когда я думаю о вашей решительности и находчивости в горящей деревне и смотрю на вас сейчас…