2.
Мураками ярко улыбалась. На белых щечках девушки алел румянец.
— Было весело! — сказала она: — Правда желудок свело…
Я молчал разомкнул руки, которыми сжимал девушку как тисками на всём протяжении нашего безумного спуска. Живот Мураками был стройным и нежным, и даже спортивный костюм не умилял этим качеств. К сожалению, когда несёшься на такой скорости, забываешь о приятном, о смущение, и вообще обо всём.
— Ух… — Мураками выдохнула и потянулась.
Я поморщился на солнце; там, далеко на горизонте, уже спускался его рыжий диск. Ещё недавно он мелькал в древесных кронах, то выглядывая, то снова прячась за зелёный покров. Теперь солнце застыло на горизонте, в конце ровной трассы. Ах, ещё оно было справа, извиваясь змейкой в похожих на лабиринт разливах маленького рисового поля.
Я спрыгнул с велосипеда и, покачиваясь, побрёл к остановке. За спиной захрустела резина. Мураками покатила следом. Когда я свалился на скамейку, покрытую облезшей краской, девушка остановилась возле меня. Я выдавил наполовину честное, наполовину язвительное:
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста!
— Дальше я на автобусе.
— Угу.
— …
— …
Угу. Что значит угу? Почему она всё ещё здесь? Хочет со мной ехать? Зачем?
На другой стороне дороге тоже была остановка. И поле, а рядом небольшой домик — какая-то деревянная будка.
— Мой автобус, — сказал я поднимаясь, как только услышал машину слева на дороге.
— Ну, до встречи тогда, — сказала Мураками.
— Да, до встречи…
Автобус остановился. Я зашёл в него и спустя несколько секунд машина тронулась. Остановку и Мураками, которая размашисто мне махала, потянуло назад. Я размяк на сиденье и уставился в окно; там бежали однотипные пейзажи загородных домиков… Я задремал.
Проснувшись, я испугался, что пропустил остановку, но благо диктор меня обнадёжил. Двери открылись, и я немедля выскочил на улицу. Было людно. Сквозь толпу проглядывался книжный киоск, а за ним — сверкающий на солнце высокий отель.
Пять минут спустя я уже поднимался в лифте в компании старой дамы с собачкой.
Внутри моего номера стоял полумрак.
Лампа не горит, шторы завешены.
Я прошёлся по комнате, которая так и не успела стать моей собственной, и вышел на балкон, под холодное маслянистое небо. Чувствуя рёв мощного ветра, я стал осматривать огромные городские просторы.
Хотя, как городские… Аозора была не столько городом, сколько агломерацией. Причём самой большой во всём мире.
В плане архитектуры город был чем-то средним между Гонконгом с его обилием высоких несимметричных фаллосов, — и Токио, с его плотными улочками, изобилием рекламы, выполненной, надо сказать, со вкусом, — и милым холмистым пригородом, с лесенками среди зелёных зарослей, которые создавали такую приятную атмосферу. Кажется, я могу разглядеть одну такую прямо сейчас… Там, за чёртовым колесом…
Посреди всего этого за голубой дымкой проглядывался действительно гигантский небоскрёб. Стеклянная башня, на подобии парижской, но больше в разы. Своим ростом эта махина превышала даже знаменитую арабскую дылду. Это была штаб-квартира корпорации Мисурагири. Уж не знаю, чем они занимались, но их называла королями всего Азиатского рынка… Богаче даже чем Mapple.
Хм. Материал для сюжета, но какого?..
Примерно минуту я наслаждался пейзажем и воздухом — потом голод ударил меня под дых. Я вернулся в номер и съел единственную пачку сосисок из карликового холодильника, макая их в кетчуп.
Подкрепившись, я забрал чемодан со своими вещами и уже навсегда оставил номер. Потом снова был лифт, остановка, улица… Вечерело, солнце рассыпало медные блестки на стеклянном небоскрёбе… Автобус, пригород, поле и остановка.
Мой багаж погремел на ступеньках и грохнулся на землю. Автобус тронулся дальше. Я уже было побрёл назад в школу, представляя, как буду тащить всю эту тяжесть на холм, как вдруг на глаза мне попался красный велосипед.
А на скамейке возле него: Мураками.
А она что тут забыла? Я собирался спросить, но потом одёрнул себя. Девушка дремала. Голова её наклонилась, а белые волосы спадали совсем немного выше коленей; казалось, толкни её немножко, и она упадёт.
Я осторожно, тихо ступая подошёл к девушке и сказал:
— Вставай.
Ноль реакции. Тогда я тронул её за плечо. Мураками вздрогнула, её реснички затрепетали, как крылья бабочки, и открылись сверкающие голубые глаза — целое мгновение я не мог от них оторваться; но вот она улыбнулась, заметила мой чемодан и спросила: