– Да, знаю, – я поворачиваю голову и смотрю в окно. Город снаружи вдруг кажется мне очень большим. Я всего лишь песчинка на фоне Вселенной, биение сердца, по которому не станут скучать, когда оно остановится, потому что человек, которому оно принадлежит, не представляет собой ничего особенного. – Не хочу устраивать сцену. Может, ты…
– Ни за что, – говорит Китти. Это было ожидаемо. – Ты ее расстроишь своим нервным срывом, тебе с этим и разбираться. Так почему именно Лондон? – спрашивает она.
– А почему нет? – парирую я, чем привожу ее в ярость.
– Потому что там все дороже в восемнадцать раз и полно лондонцев?
– Это было спонтанное решение.
– Будешь нюхать кокс в окружении стриптизерш? – спрашивает Китти.
– Не знаю. Всегда хотел побывать в лондонском Тауэре.
– Так ты себе представляешь «жизнь на полную катушку»? Скукота, – говорит Китти, хотя ее тон остается мягок. Неожиданно меня пронзает жгучая тоска по сестре. Поступил ли я глупо, поехав сюда, в противоположную сторону от своих любимых? Безусловно, но мне казалось, что у меня нет выбора.
– Когда вернешься? – спрашивает Китти.
– Когда потрачу все свои деньги, – отвечаю я, – то есть очень нескоро. Шучу, просто устрою себе небольшой перерыв. Хочу собраться с мыслями.
– Ну ты и везунчик.
– Да, знаю, – говорю я.
Боль заполняет грудь.
– Бен?
За моим именем следует тишина, растягивающаяся по всей стране и годам, которые сестра проживет без меня. Сейчас она об этом даже не подозревает.
– Что такое, Китс? – спрашиваю я.
– По-моему, у тебя совсем крыша поехала, – говорит она.
– И я тебя люблю, – отвечаю я.
Глава шестая
– Навевает воспоминания о сорок первом годе. Помнишь? – спрашивает Мэрайя, наливая себе очередной бокал вина. Кухня у нее небольшая и захламленная, но она предпочитает есть здесь. Я смотрю, как она зажигает маленькую, обрубленную свечку, позволяя воску стекать на блюдце под ней.
– Помню, – отвечаю я.
– Помнишь, как я испугалась? – продолжает Мэрайя. – Мама не могла вернуться домой, бомбы падали с неба смертельным дождем. Ты пришла забрать меня в убежище, но я не пошла, потому что испугалась звуков и огня. Мы сидели под этим столом со свечкой, похожей на эту. Ты держала меня за руку, рассказывала истории и пела. А что ты пела?
Мэрайя берет меня за руку и крепко сжимает пальцы, ее взгляд встречается с моим.
– Не могу припомнить. Что-то веселое, вроде We’ll Meet Again?
– Вспомнила! – Ее глаза загораются. – Run, Rabbit, Run! Ты пела ее снова и снова глупыми голосами и с разными акцентами, чтобы развеселить меня. Мы просидели тут до рассвета, пока не пришла мама. Вскоре после этого ты пропала. Куда ты делась, Ив?
– Я вышла замуж за очень привлекательного мужчину, – говорю я. – У него черные волосы, темные глаза и абсолютно порочная улыбка. По такой улыбке сразу понимаешь, что он замышляет какую-то шалость.
– О-ля-ля! – Мэрайя смеется. – Меня всегда притягивали опасные парни. Но мой Лен, когда надо, вел себя примерно. А твой хорош в постели?
– Да, он искусный любовник, – говорю я, лишь отчасти ради того, чтобы увидеть радость в ее глазах. Я уже рассказывала ей про Доминика, но мне несложно повторить. Особенно сегодня, когда я тоскую по тому, что было утрачено. – Ну, хватит обо мне. Расскажи, как ты встретила Лена.
– О, мой Лен. – Черты лица Мэрайи смягчаются: ей снова двадцать, голубые глаза сияют, щеки порозовели от удовольствия. – У него были чудные волнистые волосы, как у кинозвезды. Его мать меня не одобряла, но Лен сказал, что мы все равно будем вместе, нравится ей это или нет. Так мы поженились. Я обожала Сохо пятидесятых, казалось, мир внезапно вспыхнул красками, и нас закружило в вихре событий. Не все из них были положительными, но зато как было увлекательно!
Я откидываюсь на спинку дряхлого кресла с бокалом в руке и слушаю Мэрайю. В своем повествовании она ведет меня от свиданий на танцах и в кинотеатрах ко дню свадьбы с Леонардом Хэйвордом. Как бы мне хотелось быть такой же! Мэрайя приближается к концу своей жизни, но в той не было ни одного хорошего или плохого момента, который она не прожила бы всем сердцем.
Я вижу это в артефактах ее прошлого. Обои в никотиновых пятнах увешаны фотографиями, прибитыми прямо к стене. На полках с запылившейся разноразмерной посудой лежат вещи, которые она хочет видеть каждый день: ваза в стиле ар-деко (она как-то рассказала, что мама ею очень гордилась и обожала), детский чепчик с кружевной оборкой из длинных розовых лент, выцветших почти до белого. Даже миска, принадлежавшая давно ушедшему псу Кипу, по-прежнему стоит у холодильника, будто он в любой момент может вернуться поесть. Иногда, когда Мэрайя теряется, она накладывает в миску еду, относит ее на крыльцо и зовет Кипа до тех пор, пока я не приду и аккуратно не отведу ее в дом. Мэрайя потеряла многое, но не надежду.