— Центр для приезжих?
— Думаю, я успею их догнать, хотя это вряд ли мне поможет. Маргарет меня уволит и вполне заслуженно.
— А кто такая Маргарет?
— Моя сводная сестра. Ей принадлежит компания «Цивилизованное приключение». Я работаю на нее… точнее, работала на нее последние двадцать три дня, — девушка вздохнула и снова робко улыбнулась. — Простите. Меня зовут Аллина Кеннеди, я, конечно, идиотка. Спасибо вам за то, что помогли мне.
Конэл посмотрел на протянутую девушкой руку и неохотно взял ее в свою ладонь. Вместо рукопожатия он поднял Аллину на ноги.
— Мне кажется, вы заблудились больше, чем думаете, мисс Кеннеди. На острове Долман нет никакого центра для приезжих.
— Долман?! Но это какая-то ошибка… — Пальцы девушки, лежавшие в его ладони, нервно сжались. — Я должна была попасть вовсе не на Долман. О черт… Черт! Это моя вина. Я не сказала этому парню, куда именно мне нужно. Я думала, он знает, куда я направляюсь — вернее, куда я должна была ехать. А может, он тоже сбился с пути во время шторма. Надеюсь, с ним все в порядке.
Аллина замолчала, посмотрела по сторонам и вздохнула.
— Меня не просто уволят, — тихо сказала она, — а лишат наследства, унизят и с позором выгонят, и все это за одно утро. Наверное, единственное, что мне остается, это вернуться в гостиницу и ждать расплаты за свои прегрешения.
— Что ж, сегодня это вам не грозит.
— Что вы имеете в виду?
Конэл посмотрел на море, изучая накатывающие на берег волны.
— Сегодня вы не сможете вернуться обратно, да и завтра, скорее всего, тоже. Приближается новый шторм.
— Но… — Аллина обращалась уже к затылку Конэла, поскольку тот двинулся к дому, будто это не он только что прочел ее смертный приговор. — Я должна вернуться! Она будет беспокоиться.
— В такую погоду паром не ходит, и ни один здравомыслящий лодочник не рискнет выйти в море.
Она села на подлокотник стула и закрыла глаза.
— Ну что ж, ничего не поделаешь. Здесь есть телефон? Я могу воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить в гостиницу и передать сообщение?
— Телефоны не работают.
— Ну, разумеется, не работают. — Конэл подошел к камину, чтобы подбросить в него несколько кусков торфа. Одежда Аллины висела на решетке камина, словно упрек. — Послушайте, мистер О'Нил…
— Конэл, — он выпрямился и обернулся к ней. — Все женщины, которых я раздеваю и укладываю в постель, называют меня Конэлом.
Это была проверка, сознательная провокация. Однако она не покраснела и не вспыхнула от возмущения. Напротив, в ее глазах загорелись смешинки.
,
— Все мужчины, которые раздевают и укладывают меня в постель, называют меня Лина.
— Мне больше нравится Аллина.
— Правда? Мне тоже, но большинство людей считает, что это имя чересчур длинное. Ладно, Конэл, есть тут где-нибудь гостиница или постоялый двор, где я могла бы остановиться, пока приплывет паром?
— На этом острове нет гостиниц. Туристы редко забираются в такую глушь. А до ближайшего поселка, которых здесь всего три, больше восьми километров.
Она спокойно посмотрела на него.
— Мне придется остаться здесь?
— По всей видимости.
Аллина кивнула, задумчиво поглаживая широкую спину собаки и разглядывая окружающий ее пейзаж.
— Спасибо вам за гостеприимство, я постараюсь не слишком докучать вам.
— Поздно об этом беспокоиться, уж как-нибудь управимся. — И хотя при этом девушка лишь приподняла брови и спокойно взглянула на него, Конэл почувствовал угрызения совести. — Вы можете приготовить чай как следует?
— Да.
Он махнул рукой в сторону кухни, которую от жилой комнаты отделяла лишь невысокая перегородка:
— Все необходимое находится там. Мне нужно еще кое-что сделать, а потом мы обсудим все за чашкой чая.
— С удовольствием, — ответ девушки был безупречно вежлив. Единственным признаком ее гнева являлся страшный грохот дверцы шкафа, когда Конэл выходил.
«Я приготовлю этот чертов чай, — подумала Аллина, рывком открыв водопроводный кран, чтобы налить воды в чайник; задача была не из простых, так как чугунная раковина была доверху заполнена немытой посудой. — И я буду благодарна Конэлу О'Нилу за его гостеприимство, пусть даже оно оказано так неохотно и грубо».
Разве она виновата в том, что оказалась не на том острове? Разве она виновата, что сбилась с дороги во время шторма, упала в обморок и Конэлу пришлось принести ее к себе в дом? В чем ее вина, если ей некуда больше податься?
Но если подумать… Аллина подняла глаза к небу и начала освобождать раковину от нагромождения тарелок, чтобы заполнить ее мыльной водой и перемыть посуду. Да, в том, что случилось, формально виновата именно она, но мысли об этом только усиливали ее раздражение.
Возвратившись в Нью-Йорк, она окажется безработной. Опять. И снова будет везде натыкаться на недоумение, жалость и презрение. И в этом тоже виновата она. Теперь все ее родственники будут ждать, как взбалмошная и легкомысленная Лина в очередной раз попадет впросак. Более того, она и сама была в этом уверена. Вопрос заключался в том, что ей ни в чем не удавалось достичь успеха. У нее не было ни особых талантов, ни сноровки, ни честолюбивых планов. Аллина не была ленива, хотя Маргарет наверняка не согласилась бы с этим. Работа не пугала ее — в отличие от бизнеса.
«Однако это трудности завтрашнего дня», — напомнила себе девушка, убирая посуду и дожидаясь, пока закипит чайник. Сейчас проблемой был Конэл О'Нил и то, как справиться с положением, в котором они оба оказались по ее вине.
«Вот ситуация, — думала она, складывая тарелки, вытирая кухонный стол и разогревая чайник для заварки, — которая Должна была бы наводить ужас. Островок, оказавшийся во власти шторма, красивый суровый мужчина, уютный, без удобств цивилизации, домик, притаившийся в глуши».
Но это — решила она, повеселев, — было приключением. И она найдет способ получить от него удовольствие, прежде чем на ее голову посыпятся неприятности.
Когда Конэл вернулся в дом, старенький чайник уже уютно устроился в своем потертом стеганом чехле. Чашки с блюдцами расположились на столе. Раковина была пуста, кухонный стол сверкал, а шоколадное печенье, которое Конэл хранил в жестяной коробке, было красиво разложено на тарелке.
— Я проголодалась, — Аллина уже грызла печенье. — Надеюсь, вы не возражаете…
— Нет, — Конэл почти забыл, когда в последний раз ему | приходилось пить чай в столь опрятной обстановке. Она уже не сердится — заметил он. В его кухне, одетая в его рубашку, девушка смотрелась как у себя дома.
— Итак, — Аллина уселась за стол, чтобы разлить чай в чашки. Она всегда умела хорошо вести разговор. По мнению многих ее знакомых, даже слишком хорошо. — Вы живете здесь один?
— Именно так.
— С вашим псом.
— Его зовут Хью. Он принадлежал моему отцу. Мой отец умер несколько месяцев тому назад.
Она не стала выражать вслух свои соболезнования, как поступили бы на ее месте многие, слишком многие. Однако в ее глазах было сочувствие, и это значило куда больше.
— Красивое место. Идеальное место. Именно так я подумала, прежде чем упасть в вашем саду. Вы выросли здесь?
— Да.
— А я провела детство в городе, в Нью-Йорке. Почему-то в нем я никогда не чувствовала себя своей, — Аллина разглядывала Конэла, держа в руке чашку с чаем. — Вы и это место гармонично подходите друг другу. Просто замечательно, когда ты находишь свое место в жизни. Все мои родственники нашли свое место, кроме меня. Мои родители, Маргарет, Джеймс — это мои брат и сестра. Их мама умерла, когда Маргарет было двенадцать, а Джеймсу десять. Через несколько лет их отец встретил мою маму, они поженились, и у них родилась я.