Мередит покачала головой.
— Ричард всегда считал меня только другом, — сказала она. — Он никогда не смотрел на меня так, как, например, на тебя или на эту белокурую медсестру.
— Ах, ты об этой особе! — Люси неодобрительно фыркнула. — Она постоянно трется около него. Я уверена, что она не слишком-то профессиональный медработник.
— Может быть, ты права, только Ричард очень рад, когда она приходит, — Мередит улыбнулась сестре. — Если честно, то я считаю, что ни ты, ни я ему не нужны!
У Люси вытянулось лицо.
— Извини меня, Мередит, я снова все испортила! Не нужно было так обнадеживать тебя. Мне следовало подождать и выяснить, что будет дальше, а не торопиться. Господи, какая же я недотепа! — Она с беспокойством посмотрела на Мередит. — Ты очень переживаешь? Вид у тебя ужасно расстроенный.
— Дело совсем не в Ричарде, поверь мне, — попыталась Мередит успокоить сестру. — Просто… я устала, — тихо сказала она, вместо того чтобы признаться, что умирает от тоски по Хэлу. — Это все из-за смены часовых поясов.
— Через несколько дней ты будешь чувствовать себя в норме, — просияла Люси, убедившись, что Мередит не грустит из-за Ричарда. — Должно быть, ты сейчас на седьмом небе от счастья, что вернулась домой, ведь тебя не было здесь несколько недель.
— Да, я наконец вернулась домой, — согласилась Мередит.
Однако лондонская квартира больше не радовала Мередит. Она перестала считать ее своим настоящим домом. Квартира была удобной, но теперь будто давила на Мередит. Кроме того, рядом не было Хэла.
Она улыбнулась сестре:
— Кстати, Хэл сказал, что ты можешь вернуться к работе, когда захочешь.
Люси помрачнела.
— Я не вернусь на ранчо.
Мередит удивленно посмотрела на нее.
— Я думала, тебе там понравилось. Ты же говорила, что влюблена в Кевина!
— Мне казалось, что я влюблена в него, — вздохнула Люси, — но я перепутала любовь к Кевину со своим восторженным восприятием Австралии. Я знаю, что ты терпеть не можешь глухомань, но лично мне на ранчо очень понравилось.
Мне тоже понравилось на ранчо! — захотела крикнуть Мередит.
— Однако, уехав оттуда, — продолжала Люси, не догадываясь о переживаниях сестры, — я стала размышлять: смогу ли я провести всю жизнь на ранчо? Наверное, ты не зря постоянно ругаешь меня за излишнюю импульсивность. Именно эта импульсивность толкнула меня на мысль навсегда остаться в Австралии. Я по-прежнему считаю Кевина невероятно привлекательным мужчиной, только не знаю, о чем бы мы с ним стали разговаривать спустя какое-то время. В конце концов я начала понимать, что не замечала реальности. — Она виновато посмотрела на сестру. — Понимаю, моя переменчивость для тебя не новость. Ведь правда? Ты сожалеешь о том, что заставила меня вернуться в Лондон, а я рада этому, Мередит. Если бы я там осталась, то совершила бы ужасную ошибку.
— Продолжай, сестренка, я очень внимательно слушаю тебя.
— В наших отношениях с Кевином лидером всегда была именно я. Возможно, мне удалось бы даже заставить его жениться на мне, только что бы он стал делать с такой женой, как я? Могу поспорить, что он не слишком скучал по мне, ведь так?
— Он вел себя как обычно, — вынуждена была признать Мередит.
Слова Люси снова и снова звучали в ее мозгу, но она перекладывала их на свои отношения с Хэлом. Возможно, мне удалось бы заставить его жениться на мне, только что бы он стал делать с такой женой, как я… Все это можно отнести на счет самой Мередит. Ей следует рассуждать так же здраво, как и Люси.
— Вероятно, однажды мне захочется поехать в Австралию, но не теперь, — подытожила свою исповедь Люси.
— А как же Хэл? — спросила Мередит, мучительно переживая даже от простого упоминания его имени. — Кто теперь станет готовить еду на ранчо?
— Я знаю, что поступила с ним плохо, — произнесла Люси, — однако он наверняка сможет найти мне замену. Честно говоря, Хэл мог бы не отпустить тебя, но не сделал этого.
Мередит вспомнила свой прощальный поцелуй с Хэлом и его последние слова. Да, он отпустил ее в Лондон, но нисколько не радовался этому.
Глубоко вздохнув, она заставила себя улыбнуться сестре.
— Что теперь будем делать?
— Мне пора повзрослеть, — серьезно сказала Люси. — Я больше не нуждаюсь в твоей опеке, Мередит, потому что могу сама о себе позаботиться. Я нашла работу и, начиная с сегодняшнего дня, буду такой же рассудительной, как и ты.
Что ж, в этом Мередит не могла с ней спорить.
Решив позабыть о своих переживаниях, Мередит целиком окунулась в работу, а по вечерам выбиралась куда-нибудь с друзьями. Она постоянно была при деле, чтобы времени на воспоминания у нее оставалось как можно меньше.
Она методично напоминала себе о том, что Хэл жаждал лишь временных отношений с женщинами, и, безусловно, был прав, говоря, что скоро Мередит начнет скучать в «Вирриндаго». Через месяц-другой ее потянуло бы к ярким огням города. Было бы глупо предполагать, что она смогла бы жить вдвоем с мужчиной на необъятных просторах Австралии.
И все же Мередит не могла не думать о Хэле и его прощальном поцелуе. Он сказал ей, что будет вспоминать ее с любовью, и она поверила ему. Они действительно любили друг друга. Мередит была уверена, что могла бы стать ему хорошей женой и сделать его счастливым. Только как убедить в этом Хэла?
Он же ясно дал ей понять, что не хочет никаких обязательств!
Мередит вспомнила, какой свободной и счастливой была в «Вирриндаго». Ей понравилось прыгать со скалы в воду, понравилось утопать в объятиях Хэла, любить его. Именно на ранчо она стала чувствовать себя настоящей женщиной.
И именно там, на ранчо, все ее чувства обострились. Мередит научилась ощущать запах сухих листьев эвкалипта, слышать стук сапог работников, поднимающихся по лестнице на веранду, вкус австралийского чая, прикосновение рубашки Хэла к своей коже…
А что, если Мередит зря душит в себе новые ощущения? Хэл говорил ей, что она должна подумать и о себе. Чего же она хочет? Проблема была в том, что у Мередит на этот вопрос оказалось два ответа. Рассудок приказывал ей забыть о «Вирриндаго» и вернуться к жизни в Лондоне. Голос разума говорил ей о необходимости успокоиться и перестать желать того, что было нецелесообразно.
Однако ее сердце твердило о другом. Мередит хотелось снова ощутить прежнюю легкость в себе и совершенство мира вокруг.
Слушать голос разума было безопаснее, а следовать зову сердца означало рисковать. Три недели спустя после приезда в Англию Мередит стояла и смотрела в окно спальни на оживленную улицу Лондона, вспоминая пересохшее русло ручья, усадьбу с лимонным деревом в саду, взмывающих в небо попугаев и мужчин в шляпах, спешащих в дом к ужину.
Наконец она поняла, чего хочет. Теперь все дело было в том, хватит ли ей смелости.
— Ранчо «Вирриндаго».
Это определенно был голос Кевина. Мередит, позвонившая на ранчо, огорченно вздохнула. Она специально выждала, когда на ранчо наступит время обеда, и очень рассчитывала, что к телефону подойдет сам Хэл.
— Привет, Кевин, это Мередит, — сказала она, откашлявшись.
— Мередит! — удивленно воскликнул Кевин. — А мы думали, что вы вернулись в Великобританию.
— Я там была… сейчас я в Ваймен-Крик. Звоню из пивной.
— Надеюсь, вы возвращаетесь к нам, — сказал Кевин. — После вашего отъезда у нас больше нет кухарки.
— А кто готовит вам еду? — спросила она.
— Обычно едой занимается Хэл, а когда его нет, как сейчас, один из работников ранчо.
— Разве Хэл уехал? — Мередит уставилась на телефонную трубку, которую держала в руке. Зачем он оставил ранчо? Ведь раньше этого не происходило. — Где он?
— В Сиднее.
Господи! Зачем его туда понесло?! Мередит никак не ожидала, что Хэл уедет в Сидней.
— Он хочет повидаться с сестрой и племянниками, — продолжил Кевин, потом принялся с кем-то тихо советоваться и наконец снова вернулся к разговору: — Тед говорит, что Хэл вернется завтра. Может, кому-нибудь из нас приехать за вами в Ваймен-Крик? — с надеждой в голосе спросил он.