В глазах осталась только непроглядная темень. Сумерки выдались тихими.
Он лежал и недоуменно смотрел в потолок, широко раскрыв глаза. Повернулся на бок, взял с тумбочки почтовую открытку и принялся разглядывать изображение.
Наконец он приглушенно спросил:
— А счастье-то мне выпало?
И сам себе ответил:
— Нет.
Он медленно-медленно выбрался из постели, оделся, спустился по лестнице, поехал на вокзал, купил билет и сел в первый поезд направлением на запад.
Глава 3
Потому что.
Странное дело, подумал он, разглядывая убегающие вдаль рельсы. Этой точки на карте нет. Но как только поезд притормозил, я спрыгнул, потому что…
Он обернулся и над обветшалым привокзальным домиком, утопающим в песчаных волнах, заметил истерзанный ветрами указатель: «САММЕРТОН, ШТАТ АРИЗОНА».
— К вашим услугам, сэр, — послышался голос.
Опустив взгляд, путешественник увидел светловолосого, ясноглазого человека средних лет, который сидел на хлипком крыльце, отклонившись назад, в тень. Над ним висела целая коллекция форменных фуражек с различными надписями: «КАССИР», «НОСИЛЬЩИК», «СТРЕЛОЧНИК», «ДЕЖУРНЫЙ», «ВОДИТЕЛЬ ТАКСИ». А на голове у него красовалась фуражка с ярко-красной надписью, вышитой на кокарде: «НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ».
— Чего изволите, — продолжал он, пристально глядя на незнакомца, — билет на ближайший поезд? Или такси до «Герба египетских песков»? Два квартала езды.
— Сам не знаю. — Молодой человек утер пот со лба и, прищурившись, огляделся вокруг. — Я только что сошел с поезда. Точнее, спрыгнул. Неизвестно зачем.
— Всегда надо действовать по наитию, — сказал начальник станции. — Глядишь — и повезет: из огня попадешь не в полымя, а в озерную прохладу. Ну, что будем делать?
Ему пришлось долго ждать ответа.
— Такси до «Герба египетских песков», два квартала езды, — скороговоркой выпалил приезжий. — Решено!
— Отлично, хотя египтян в здешних песках не встретишь [2]и дельту Нила не увидишь. А до Каира, что в штате Иллинойс, тысяча миль на восток. Зато гербов, на мой взгляд, у нас предостаточно.
Местный житель поднялся с кресла и, сняв фуражку начальника станции, сменил ее на другую, таксистскую. Когда он наклонился за саквояжем, приезжий спросил:
— Разве можно вот так покидать?..
— Станцию? А что ей сделается? Рельсы ведут куда следует, красть тут нечего, а ближайший поезд — только через пару дней. Пошли.
Он подхватил саквояж и направился из этого уныния за угол.
Позади станции никакого такси не было и в помине. Там стоял довольно симпатичный, статный белый конь, ожидавший ездоков. Он был запряжен в небольшую крытую повозку с высокими бортами и выписанной сбоку рекламой: «Пекарня Келли. Свежий хлеб».
По знаку водителя такси приезжий запрыгнул на козлы. Устроившись в тени под козырьком, он втянул носом воздух.
— Необыкновенный запах, правда? Большая редкость в наше время, — сказал водитель такси. — Только что развез пять дюжин хлебов!
— Благоухание, — откликнулся молодой человек, — как в райском саду наутро после творения.
Таксист вскинул брови.
— Интересно, — произнес он, — почему газетчик с задатками писателя решил посетить город Саммертон, штат Аризона?
— Потому что, — ответил приезжий.
— Потому что? — переспросил пожилой таксист. — Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.
Взобравшись на облучок, он с нежностью посмотрел на заждавшегося конягу, цокнул языком и негромко скомандовал:
— Н-но, Клод.
И конь, услышав свое имя, повез их в город Саммертон, штат Аризона.
Глава 4
Воздух, раскаленный с самого утра, постепенно сменился прохладой, когда дорога нырнула под сень деревьев.
Приезжий подался вперед:
— А как вы угадали?
— Что? — спросил кучер.
— Что я писатель, — пояснил молодой человек. Кучер глянул на проплывавшие мимо деревья и понимающе кивнул.
— У тебя язык шлифует слова на выходе. Ты говори, говори.
— О Саммертоне чего только не болтают, я сам слышал.
— Много кто слышит, да редко кто приезжает.
— Например, что ваш город словно из другого пространства и времени — исчезающий, что ли. Хочу верить, он уцелеет.
— Дай взглянуть тебе в глаза, — попросил возница.
Газетчик повернулся и посмотрел прямо на него.
Извозчик опять кивнул:
— Ага, еще не замутились. Надеюсь, ты видишь то, на что смотришь, и говоришь от сердца. Милости прошу. Фамилия моя Калпеппер. Зовут Элиас.
— Мистер Калпеппер, — молодой человек дотронулся до его плеча. — Джеймс Кардифф.
— Надо же! — изумился Калпеппер. — Звучные фамилии. Калпеппер и Кардифф. Можно подумать, дорогие адвокаты, архитекторы, издатели. Прямо как по расчету. Был Калпеппер, теперь добавился Кардифф.
В тени деревьев коняга Клод прибавил ходу.
Пока они ехали по улицам, Элиас Калпеппер, указывая то направо, то налево, не умолкал ни на миг.
— Вот тут конверты делают. Отсюда ведет начало вся наша переписка. Это парогенераторная станция, когда-то пар давала. Позабыл, для чего. А сейчас проезжаем редакцию «Калпеппер Саммертон ньюс». Если раз в месяц случается новость, она попадает в газету! Четыре полосы крупного набора, удобного для чтения. Как видишь, мы с тобой, так сказать, одного поля ягоды. Только ты, разумеется, не правишь лошадьми и не компостируешь билеты.
— Где уж мне! — сказал Джеймс Кардифф, и они добродушно посмеялись.
— А это, — продолжал Элиас Калпеппер, когда Клод, описав дугу, свернул в переулок, где соединялись кронами вязы, дубы и клены, вплетая голубое небо в свой причудливый зеленый узор, — это Нью-Санрайз. Самый богатый район. Вот здесь живет чета Рибтри, по соседству — семейство Таунвей. А там…
— Боже! — воскликнул Джеймс Кардифф. — Эти лужайки перед домами! Взгляните, мистер Калпеппер!
На всем пути за каждым забором толпились подсолнухи; их круглые, как циферблат, физиономии караулили солнце, чтобы открыться с рассветом и замкнуться в себе с наступлением сумерек: на одном пятачке, под вязом, их уместилось не менее сотни, на другом — сотни две, а далее — до пяти сотен.
Вдоль каждой обочины тоже выстроились мощные стебли, увенчанные темноликими циферблатами в желтой оправе.
— Как будто вышли поглазеть на уличную процессию, — сказал Джеймс Кардифф.
— И впрямь, — отозвался Элиас Калпеппер.
Он сделал неопределенный жест рукой.
— Кстати сказать, мистер Кардифф. Давненько у нас не бывало репортеров. В наших краях ничего не происходит аж с тысяча девятьсот третьего года, когда случился Малый потоп. Или с две тысячи второго, если говорить о Большом потопе. Мистер Кардифф, что журналисту ловить в городке, где никогда ничего не происходит?
— Так уж и ничего, — смешался Кардифф.
Он поднял глаза, вглядываясь в открывающийся перед ним город. Сейчас ты здесь, подумал он, а вскоре тебя как пить дать не будет. Я кое-что знаю, но не скажу. Суровая правда может тебя погубить. Мой разум открыт, но рот на замке. Будущее неясно и шатко.
Мистер Калпеппер вытащил из кармана пластинку мятной жевательной резинки, отправил в рот, сняв обертку, и стал жевать.
— Вы знаетечто-то, чего не знаю я, мистер Кардифф?
— Правильнее будет сказать, — заметил Кардифф, — это вызнаете о Саммертоне нечто такое, чего не сказали мне.
— Коли так, мы оба, надеюсь, раскроем карты.
С этими словами Элиас Калпеппер слегка натянул вожжи, направив Клода к покрытой гравием подъездной дорожке, которая вела сквозь подсолнухи к частному дому с вывеской над крыльцом: «„Герб египетских песков“. Сдаются комнаты».
2