Теперь ему стало понятно. Когда он остановился на пустыре и наблюдал за той патрульной машиной, синие фары высветили его силуэт, и кто-то его заметил. Кто-то из седьмой роты. Эх, ты! А еще считаешь себя отличным солдатом! Так опростоволоситься!
— Я на свою позицию иду, — сказал он.
— Номер позиции?
— Восемнадцатая. Это там, дальше.
— Восемнадцатая… хм-м… Ты из какой части?
— Седьмая рота …-го пехотного полка.
Сержант почти успокоился.
— А то, что комендантский час? Про это в вашей седьмой роте не знают?
— Знают.
— Тогда какого дьявола ты не на позиции?
— Я у своей девчонки был. Как раз возвращаюсь. Она тут рядом живет. — Он кивнул в сторону пустыря.
— Пропуск есть?
— Нет.
— Без пропуска ходит, — решительно подытожил второй патрульный. — Нечего с ним валандаться. Забираем — и поехали в часть. — Он держался враждебно, этот второй. Он тоже больше не нервничал. Сначала он крепко перетрухнул и теперь мстил за это. Пистолет он уже убрал в кобуру.
— Капрал Оливер, спокойно! — осадил его сержант. — Не пори горячку.
— Мне вообще-то наплевать, — сказал капрал.
— А кто у вас там на восемнадцатой старший? — спросил сержант.
— Штаб-сержант Чоут.
Патрульные переглянулись.
— Гарри, ты не в курсе, кто старший на восемнадцатой позиции? — крикнул сержант, повернувшись к джипу.
В джипе засовещались.
— Не знаю, — наконец отозвался Гарри. — Можем выяснить хоть сейчас.
— Хорошо, — кивнул штаб-сержант. — Поехали. Отвезем его туда.
— Мне вообще-то наплевать, — сказал капрал. — Но я считаю, лучше отвезти его в часть. Что-то он мне не нравится, Фред. Ты на его форму посмотри. Это же выходная. И совсем свеженькая. Накрахмаленная. Чего он, интересно, разгуливает в выходной форме? Она и в вещмешке-то не лежала — вон какая отутюженная.
— Отвезем его на позицию, там и разберемся, — решил сержант. — Ничего не случится.
— Мне вообще-то наплевать. Но очень может быть, что и случится, — упорствовал капрал. — Особенно если он сбежит.
— Чего ты несешь? Он один, а нас четверо — как он сбежит?
— А вдруг он эту форму украл? Может, он диверсант, — не сдавался капрал. — Может, его кореши сидят тут рядом в засаде, чтобы нас прирезать. Мне вообще-то наплевать, только откуда мы знаем — может, он шпион или кто еще?
— Что скажешь, друг? — Сержант взглянул на Пруита. — Где тут твои кореши, которые хотят нас прирезать?
— Да какой я, к черту, шпион? Похож я на шпиона? — Такого поворота он не ждал. Чтобы его приняли за шпиона — только этого не хватало! Весело.
— А откуда мы знаем, что ты не шпион? — стоял на своем капрал. — Мне вообще-то, конечно, наплевать.
— Верно, — кивнул сержант. — Может, ты сам Тодзио[48], почем мы знаем?
— А вдруг он шел взрывать резиденцию губернатора или еще чего-нибудь? Мне вообще-то наплевать, — сказал капрал. — Только я тебе говорю, лучше отвезти его в часть. Там с ним без нас разберутся.
— Брось ты, никакой он не шпион, — поморщился сержант. Он пока не убрал пистолет в кобуру, и тот свободно висел у него в опущенной руке на уровне колена, совсем близко от Пруита. — Документы у тебя с собой? Предъяви. Надо проверить, кто ты такой.
— Нет у меня ничего.
— Совсем никаких документов?
— Никаких.
— Тогда, друг, извини, но мы обязаны тебя задержать. Должна же у тебя быть с собой хоть какая-нибудь бумажка. Мне самому все это неприятно, но ты нас тоже пойми, Шататься среди ночи без документов — это тебе никто не позволит, ты еще не генерал.
Что ж, к этому он был готов. Он ведь понимал, что вряд ли отбрешется, но попытка не пытка. Да и сержант этот отличный мужик, чуть было не отпустил. И он попробовал еще раз:
— Ребята, подождите вы! Сами же видите, никакой я не шпион. Свой я, шесть лет уже в армии. И пока весь тридцатник не дотяну, никуда уходить не собираюсь. Если вы меня заберете, меня как пить дать посадят. А кому это нужно? Сейчас война, каждый солдат на вес золота. Я воевать должен, а не в тюрьме сидеть. Я, может, все шесть лет этой войны дожидался. Отпустите, ребята, правда!
— Раньше надо было думать, — буркнул капрал.
— Был бы я похож на шпиона, тогда другое дело. Но вы же сами видите, не шпион я, не диверсант…
— А про приказ о военном положении тебе не известно? — упрямо гнул свою линию капрал. — Про комендантский час не знаешь? Все прекрасно знаешь. Приспичило ему вишь к бабе сбегать! Понимал ведь, что, если поймают, по головке не погладят… Да и потом, откуда мы знаем, что ты не шпион? Мне вообще-то наплевать. Ты сейчас чего хочешь наплетешь. Говоришь, из седьмой роты …-го пехотного? Так это любой сказать может. Все знают, что седьмая рота здесь рядом.
— Оливер, заткнись! — приказал сержант. — Кто командует нарядом: я или ты?.. А то, что ты, парень, насчет тюрьмы говорил, это правильно, это в самую точку. На войне нужны люди, и глупо сажать солдата за всякую ерунду. В тюрьме от него никакого толку. Это, я вам скажу, разбазаривание ценных людских ресурсов. Чушь собачья, вот это что!
— Конечно, чушь!
— Но проверить тебя я все равно обязан. Может, найдешь какую-нибудь бумаженцию? Хоть что-нибудь, а? Чтоб мы не сомневались. Любое удостоверение, пусть даже старое.
— Нету ничего, — соврал он, нащупывая в левом кармане лежащий между патронами старый, потрепанный пропуск в гарнизон. Зеленый кусочек картона, который когда-то заменял ему паспорт. Был когда-то его визой. Впускал в землю обетованную, где все вели себя так, будто этот райский край — пустыня, и делали вид, что мечтают оттуда выбраться. Прошлогодний членский билет, в этом году по нему в клуб не войти — надо было заплатить взносы; предъявил бы сейчас эту карточку, и тебе принесли бы за пять центов неплохую клубную сигару. А теперь показывать его не только бессмысленно, но и очень опасно, потому что все, кто не сбежал в самоволку, сдали эти пропуска еще месяц назад. Хорошо же тебя приложили. Лучше не бывает. Цербер был бы в восторге.
— Тогда мы обязаны тебя забрать, — сказал сержант.
Надо попробовать еще раз.
— А нельзя отвезти меня на восемнадцатую позицию? Чтобы там подтвердили?
— Почему же, можно, — сказал сержант.
— Меня там все знают, клянусь! — заверил он. Потому что был согласен даже на это. Поначалу он этого не хотел. Но теперь можно и так. Он не гордый. Он хотел явиться на КП сам, по доброй воле, но какая разница, если его туда доставят по приказу Вождя Чоута? После того, как тот запудрит мозги патрульным. Разве не все равно?
— Фред, ты не имеешь права рисковать, — заявил капрал. — Мне вообще-то наплевать, но парень подозрительный.
— Он прав, — сказал Фред. — У нас работа такая, что рисковать нельзя ни в коем случае. Если ты без документов, мы обязаны отвезти тебя в часть. Ты уж извини.
— Хватит тянуть резину! — равнодушно поторопил из джипа Гарри. — Только зря время теряем.
— А ты помолчи! — рявкнул сержант. — Я здесь старший, и отвечать буду я, а не ты!
— Придется все же тебя забрать, парень, — с сожалением сказал он и неохотно показал пистолетом на джип, чтобы Пруит садился.
— Я не шпион! Ты что, не веришь?
— Верю, конечно. Но…
— И давай-ка вынь руки из карманов, — раздраженно сказал капрал. — Мне вообще-то наплевать, но солдатам держать руки в карманах не положено. Первый день в армии, что ли?
— Садись, парень, поехали, — приказал сержант.
Ну что ж, раз так, значит, так. Прекрасно. Пусть будет так. Он еще может рвануть снова наверх на пустырь и обежать их сзади. Их же всего четверо. Перемахнет через шоссе в другом месте. На той стороне они его искать не будут. А оттуда двинет на восток. Раз так, то так. Этот шанс он им не отдаст. Не отдаст никогда.
— Давай, друг, шагай. — Сержант держал в вытянутой руке пистолет и показывал им на джип. — Поехали.
Подогретая надеждой расслабленная готовность поступиться рожденной в Кентукки гордостью сменилась прежней, знакомой решимостью, той твердой и ясной целеустремленностью, которая отличала выходцев из округа Харлан и кроме которой он за всю жизнь не получил от своего отца ничего, впрочем, даже этот подарок отец сделал ему неосознанно, иначе непременно бы отобрал.
48