При своем появлении роман Джонса поразил читателей. грубостью, жестокостью, откровенностью описаний. Критики восприняли все это как проявление «дурного вкуса», «неуместного реализма» и даже «антиамериканизма».
Со времени этой критической сумятицы прошло больше трех десятилетий. Сегодня ни у кого уже не возникает сомнений в том, что «Отныне и вовек» — значительное явление в истории американской литературы XX века. Роман Джонса — произведение эпического размаха и огромной реалистической силы. Оно продолжает и развивает традиции американского реалистического романа XX столетия, и не только в плане правдивого изображения народной жизни, но также и в стремлении к обобщениям. Читая книгу Джонса, невольно вспоминаешь произведения Джека Лондона и Драйзера, Синклера Льюиса и Томаса Вульфа. Парадоксальным образом Джонс выступает как наследник великого романтика Мелвилла и великого реалиста Драйзера одновременно. Его книга «по-мелвилловски» универсальна и «по-драйзеровски» реалистична.
«Отныне и вовек» можно охарактеризовать как американский национальный эпос предвоенной эпохи. Нас нисколько не должно смущать, что американская действительность представлена здесь лишь одной своей частью — повседневной жизнью армии. В эпическом произведении важно не столько многообразие материала, сколько широта и общенациональная значимость поднятых автором проблем. Да, роман Джонса — об армии, о солдатах и офицерах, об их каждодневных заботах и поступках, но вместе с тем и о жизни и судьбах американского народа, его прошлом, настоящем и будущем.
Ю. Ковалев
Отныне и вовек
Редьярд Киплинг. «Бравые
солдатики». Из цикла
«Казарменные баллады»
Этот роман — произведение, созданное творческой фантазией писателя. Все персонажи вымышленные, любое сходство с реальными лицами чисто случайно. Тем не менее отдельные эпизоды в книге «Тюрьма» вполне достоверны, и, хотя события происходили не в тюрьме гарнизона Скофилд на Гавайских островах, а в одном из военных городков на территории США, где автор служил в армии, эти события действительно имели место — автор своими глазами видел описанные им сцены и на собственном опыте познал многое из того, о чем пишет.
Джеймс Джонс
Посвящается солдатам армии Соединенных Штатов Америки
… Я хлеб твой ел, я вино твое пил.
Я и радость, и горе с тобой делил.
Боль смертей твоих — это боль моя,
Твоя каждая жизнь — это я.
Редьярд Киплинг. «Прелюд»
… Сфинкс должен сам разгадать свою загадку. Если вся история человечества умещается в одном человеке, то всю совокупность процессов и явлений, составляющих историю, следует толковать, исходя из личного жизненного опыта.
Эмерсон. Эссе. Цикл первый — «История»
Книга первая
ПЕРЕВОД
Глава 1
Когда вещи были сложены, он распрямился и, отряхивая руки, вышел на галерею четвертого этажа — аккуратный, подтянутый, на первый взгляд щупловатый парень в еще хранящей утреннюю свежесть летней форме хаки.
Он облокотился о перила и замер, глядя сквозь проволочную сетку на знакомую картину: распростершийся внизу казарменный двор замыкали в квадрат четырехэтажные бетонные корпуса с темными ярусами галерей. Ему было немного стыдно своей привязанности к завидному местечку, с которым он сегодня расставался.
Под натиском знойного гавайского солнца двор обессиленно задыхался, как вымотанный боксер. Сквозь марево февральской жары и тонкую утреннюю дымку горячей красноватой пыли неслось приглушенное многоголосье звуков: лязгали по булыжнику стальные ободья, хлопали промасленные кожаные ремни, ритмично шаркали покоробившиеся подошвы солдатских ботинок, хрипло выкрикивали ругательства сержанты.
Когда-то, в какой-то миг, все это входит в твою плоть и кровь, думал он. Ты — это каждый из множества звуков, которые ты слышишь. И отречься от них нельзя, это все равно что отречься от того, ради чего живешь. И все же ты отрекаешься, говорил он себе, ты отказываешься от места, отведенного тебе в этом привычно звучащем мире.