Неожиданно, тот, о ком только что думала вдова, сравнивая его со своим покойным мужем: отхлебнув из своего бокала глоток вина, на секунду замер. Лицо подёрнуло небольшой судорогой, и взгляд на мгновение затуманило. Марта тут же отвела свой взгляд в сторону: надо сказать, что сделала она это как нельзя вовремя. «Краем глаза» она заметила, как командир егерей осмотрелся вокруг — не заметил ли кто произошедшую с ним неприятность. Когда вдова снова взглянула на Юрия, то, от его бледности не осталось и следа. Ей даже показалось, что исчез небольшой порез со скулы — оставшийся явно после бритья. Немного поразмыслив, молодая женщина пришла к выводу, что румянец на щёках гостя появился под действием хорошего вина, а царапина на лице ей просто привиделась. А всё остальное, произошло от того, что Юрий, сделав неловкое движение, потревожил свою рану. Тем более что, его правая рука из-за ранения покоилась на повязке.
— Надо отдать ему должное — он неплохо справляется с обедом, манипулируя только левой рукой.
Подумала Марта, вспомнив, что в таких случаях, её покойный муж требовал, чтобы его кормили…
— Госпожа Берг, фрау Эмма, ещё раз благодарю вас за компанию. Обед в вашем обществе, был выше всяких похвал. Я уверен, что также думают и мои друзья и по этому поводу, я выражаю наше общее мнение.
Все эти слова были сказаны, когда был доеден десерт и, все встали из-за стола: толмач, закончив синхронный перевод, замер в ожидании ответного слова хозяйки — чтобы перевести и его.
— Вы нам явно льстите господа. Мы в свою очередь хотим поблагодарить вас, за честь отобедать в вашем обществе и передайте похвалу вашим поварам. У вас прекрасная кухня — мы никогда, ничего подобного не ели. И это не пустой комплимент.
Эмма толи под действием вина, толи из-за совместно проведённой с гостями трапезы, больше не смотрела на них с опаской, а мило им улыбалась, время от времени что-то шепча на ушко своей маленькой воспитаннице.
— Нельзя больше так расслабляться. — Мысленно отдёрнула себя вдова. — Одно дело прикрываться этими господами от их бандитов-солдат: другое дело с ними сближаться. Они враги: и это факт. Будь жив мой муж, то эти господа постарались бы его убить. Поэтому, они только квартиранты — и не более того.
Хозяйка с гостями уже поднялись на второй этаж, когда прощаясь, русский командир сказал:
— Мадам Берг, спасибо за то, что вы нас приютили. Но как вы заметили, мы очень беспокойные жильцы — ко мне постоянно бегают солдаты с депешами. Подозреваю, что это будет происходить и ночью. Поэтому мы завтра же съедим от вас. Благодарим вас за всё.
От этих слов у вдовы похолодело в груди. Она помнила рассказы мужа, что побеждённый город отдаётся солдатам победителей на три дня. — «Солдат должен знать, какие трофеи его ждут за то, что он рискует своей жизнью, штурмуя неприступные стены. Это и есть самый мощный стимул для всех воинов». — Марта навсегда запомнила эти слова: тогда она воспринимала это как должное. Но сейчас этим «стимулом» становилась она и её дочь и это, уже не казалось справедливым атрибутом войны. Молодая женщина представила, как в её дом ворвутся пьяные победители и в поисках наживы, перевернут весь дом. Затем в поисках плотских утех надругаются над всеми женщинами и девушками — включая и её. И самое страшное: не веря, что у хозяйки больше нет ничего ценного — варвары будут на её глазах медленно убивать её дитя, её дочурку Эльзу. Все надежды рушились и зыбкая надежда на то, что беда миновала — таяли как маленькое облако в ясном небе. Марта машинально улыбалась, отвечала на вопросы, но в голове как колокол звучала только одно — «Почему? Почему? Почему? За что!?»
Весь оставшийся день прошёл под прессом тягостных дум о том, что может произойти с семьёй в ближайшем будущем. Когда стало темнеть, в гости пришла соседка с мужем. Пожилая пара видела, что в дом Бергов постоянно захаживают солдаты московитов, а перед этим — поутру, другие разбойники ломали двери. Поэтому, старую чету Палёных (Русские дворяне, оставшиеся в Прибалтике после её оккупации Шведами) долго мучало любопытство по поводу судьбы вдовушки, живущей в том доме. В итоге, любопытство взяло верх над благоразумием и, подбадривая друг друга, супруги отважились пойти в гости к вдове Берг. Надо было видеть, как старички прослезились от радости — увидев молодую соседку в полном здравии. Они подслеповато щурились, осматривая зал прихожей — ища следы погрома: и недоверчиво кивали, выслушивая рассказ соседки о том, как её спасли достопочтимые господа — которые ныне остановились у неё на постой.
— Соседушка, уж больно они у вас цивилизованными получаются. — Немного скрипучим голосом возразил старый Петер: снисходительно улыбнувшись. — Вы сильно идеализируете Петровых подданных.
— Но я рассказываю только то, что видела своими глазами. — Сказала, оправдываясь, вдова. — Я не утверждаю, что они идеальны. Но эти московиты, на удивление, ведут себя вполне корректно и воспитанно.
— Да-а-а, вот такие же, воспитанные московиты убили Оке Форсберга и надругались над его дочерью — Биргитой. Бедная девочка пережила такой ужас, что в её состоянии, не мудрено тронуться и рассудком. Никто не знает: отойдёт ли она от пережитого ужаса.
— Рассказывают, что такое происходит по всей Нарве. — Не удержалась от добавлений Анн-Мари, сотрясая в воздухе своим суховатым, костлявым пальцем. — Даже царь московский, и тот не смог смотреть на злодеяния, чинимые его солдатами. Сказывают, что он самолично вышел на улицы — остановить эти беззакония. Но его на весь город не хватит — невозможно везде уследить за соблюдением порядка.
— И ещё говорят, что убивают больше всего Шведов: ни Карелам, ни бывшим соотечественникам, ни представителям других народов, они большого урона не наносят. — Дополнил рассказ своей жены пожилой сосед.
— Так что соседушка, послушайте наш совет, — коли твоим гостям что-то в доме понравится: то отдавай им сама. Иначе разлютуются и никого не пощадят…
От этих слов у Марты стыла в жилах кровь и от безысходности спирало дыхание. И чувство безысходности и обречённости с уходом соседей только усиливалось. — «Лучше бы эти старые маразматики вообще не приходили». — Шептала сама себе молодая женщина, заперев дверь в своей комнате. Она, как и утром, ходила по комнате, вздрагивала от каждого звука в доме. Когда её позвали к ужину, вдова отказалась спускаться в столовую — сославшись на плохое самочувствие, усталость и отсутствие у неё аппетита. Позднее она запустила в комнату служанок, которые подготовили её постель ко сну. Сама же, в это время сходила к дочери и велела Эмме на эту ночь как следует запереть дверь и никому её не открывать.
Вновь оказавшись в своей спальне, Марта решила лечь спать, не раздеваясь: и долго мучилась от бессонницы — виной которой были толи тяжкие мысли, толи неудобное для сна платье. На улице было тихо — как будто и не было этой страшной войны, подрагивали тени, откидываемые светим свечи, а усталое сознание рисовало страшные картинки из рассказанных соседями историй. Намучавшись, вдова покинула постель, ставшую такой неуютной и неудобной. Снова прошлась по комнате и, выпив бокал воды стоявшей на столе, ненадолго замерла на месте, бесцельно рассматривая пляшущее пламя свечи. Встряхнув головой, чтобы прогнать возникшее оцепенение, молодая женщина решительно направилась к двери и отперев её, вернулась к изголовью своей кровати. Здесь висела лента — ведущая к колокольчику, — расположенному в соседней комнате для прислуги: вот за неё женщина и дёрнула дважды. За тонкой стеной отозвался колокольчик и вскоре в коридоре послышались спешные шаги — дверь приоткрылась и в неё заглянула Фрида. Светловолосая девушка выглядела сильно испуганной и явно тоже не сомкнула глаз: окинула взглядом всю спальню, и только убедившись, что в комнате кроме хозяйки никого нет, тихо поинтересовалась: