На время этой непредвиденной беседы Юрий сидел, отвернувшись у окну. Так что, царский любимец напрасно старался, рассмотреть императорского собиседника. Когда дверь закрылась, Романов улыбаясь, посмотрел на Юрия и спросил:
— Ну что конспиратор, немало тебе воинов, может позднее ещё прислать?
— Нет, государь. Для первого поселения в самый раз. А там начнём мирную экспансию — по примеру древних Римлян будем расширяться, действуя кнутом и пряником. Приучим лояльных нам аборигенов к нашим благам, заключим с ними оборонительные союзы. Для самодостаточности займёмся земледелием. Только вы, временами новых поселенцев присылайте — можно даже голытвенных казаков — и нам хорошо, и на Дону спокойнее будет.
— Только местных не невольте. Не надо их против нас настраивать…
На следующий день, всю торжественную часть проводов кораблей в Охотском порту, Юрий провёл в своей каюте. — Нельзя было показываться на публике, так как многие Петровы приближённые могли его узнать. Он сидел, вспоминая горестное, неизмеримо тягостное прощание с женой и понимал, что его жизнь отныне была бесконечным путешествием: Юрий должен раз за разом начинать всё сначала. А достигнув результата, обретя друзей и близких ему людей — снова всех бросать, «отрезая по живому» и начинать всё заново — в другом месте. Он будет идти по этой жизни странником неприкаянным и надеяться, что симбионт может со временем выключиться — выработав некий установленный ресурс. И в этом путешествии, даже если он смертельно устанет, самоубийство недопустимо — неизвестно кому может достаться его «наследство от трансгена».