— Тогда господа, милости прошу вас пройти в мой дом. Только прошу вас, ведите себя тихо, чтобы не напугать моих дочерей.
— Не беспокойтесь госпожа Юханна, мы не обременим вас своим присутствием. У нас у каждого своё задание, которое надо выполнить. Так что, мои орлы у вас не задержатся — исключением будет ваша охрана.
После этого короткого обмена любезностями, хозяйка сделала лёгкий реверанс (который получился в её исполнении не очень элегантно) и неторопливо повернувшись: высокомерно пошла к дальней лестнице, ведущей в дом. Также манерно она поднялась по ней, стараясь держать себя как можно достойнее. Видимо стараясь реабилитироваться в «собственных глазах» после минутного испуга. Несмотря на поздний час никто из домочадцев не спал: и смотрел на входящих людей с любопытством, перемешанным со страхом. Хотя, из трёх девочек встречавших гостей, одна смотрела на гостей с нескрываемым вызовом. Она выглядела немного старше своего брата, её рыжие волосы были упрятаны под чепец и может быть, родители уже подыскивали ей подходящего жениха.
Идущая впереди Юханна, строго отчитала дочерей, которые тут же исчезли за дверью комнаты, из которой они выглядывали.
— Она отругала их за то, что те ослушались её. Хозяйка велела им не показываться нам на глаза, — чтобы никто из нас на них не позарился.
— Ефим, скажи ей, что безопасность её дочерей я гарантирую, и любой, кто покусится на их честь, пожалеет, что вообще родился на этом свете. А пока достань из бокового кармана моего сидора свёрток с шоколадом (его Юрий «отсканировал» ещё живя в своём времени) и отдай его матери Оливера. Сыну это лакомство понравилось, так что, он объяснит, как поступить с этим подарком.
Гаврилов оказался прав, стоило переводчику отдать женщине подарок для её детей: как возле неё появился Оливер, и стал что-то оживлённо объяснять, всё время, показывая на шоколадные плитки. Вскоре во взгляде его матери исчезла растерянность и она обратилась к Юрию.
— Что господин хочет за это? — Женщина жёстко указала взглядом на яркие упаковки плиток, которые она держала в своих руках (толмач заранее распаковал свёрток).
— Скажи ей, что это просто подарок её детям. У меня на родине тоже есть ребёнок, и я, помня о нем, просто решил угостить её детей. Без всяких условий и прочих формальностей…
На улице было темно, всё также падал снег, но только егеря были уже внутри городских стен. Они быстро расходились по узким улочкам каждая группа к своей конкретной цели. Кто шёл к воротам — чтобы по условленному сигналу открыть их: кто к стенам. Усиленные отряды выдвигались к казематам, чтобы отчистить эти защитные помещения от охраны. Сложности возникли с группой, которая должна была блокировать казармы, её было решено усилить полуротой из Берберовского полка. Поэтому она сильно растянулась по старинным кривым улочкам, что усиливало шансы её обнаружения противником. И эти опасения за малым не материализовались — когда боковой дозор доложил что по перпендикулярной улице, к ним идёт усиленный дозор.
— Всем залечь! — Тихо, но твёрдо скомандовал Гаврилов — обращаясь сразу ко всем воинам, идущим по улице. — А вы, двое, прикрываете меня: работаем только ножами и мечами!
Сам же, удостоверившись, что его приказ всеми понят и выполнен, быстро развернул трофейный утеплённый плащ: накинул его на себя и, сильно ссутулившись, шаркающей походкой, направился навстречу патрулю. Благо огни его факелов были заметны через снежную пелену. Вскоре городская стража заметила его одинокую тёмную фигуру, еле идущую к ним на встречу. Патрульные остановились и стали что-то выкрикивать. Но Юрий, как будто не слышал их, продолжая семенить навстречу. Послышались насмешливые реплики, вызвавшие дружный хохот. И даже это, никак не сказалось на движении немощного, сгорбившегося человека закутавшегося в тёплый плащ (именно так хотел выглядеть Витальевич). Вот Гаврилов, изображающий несуразного прохожего, поравнялся с громадным верзилой — который шёл в авангарде патруля. Стражник уже протянул руку, что бы сдёрнуть капюшон с головы идущего мимо его «чудика» как плащ странным образом слетел с Витальевича. Протянутая рука упала у ног своего хозяина: в следующую долю секунды, его душа, уже неслась на божий суд. Не смогли ничего понять и остальные. Только один шведский воин, по-видимому, заядлый дуэлянт успел вытащить оружие и сделать атакующий выпад в сторону напавшего на них Юрия. В этот момент его и настигла смерть. Вскоре, Гаврилов покончил со всеми противниками и церемониально вложил очищенный от крови меч в ножны.
— Спрячьте их в сугробах, чтобы в ближайшее время, тела никто не обнаружил. — Только и сказал Гаврилов, паре егерей, которые тоже успели внести свою лепту в уничтожение стражи.
Следующей неприятным эпизодом, с которым столкнулся большой диверсионный отряд, было то, что на плацу перед казармой — при свете факелов, небольшое подразделение шведов делало вязанки из хвороста. Всё это происходило под неусыпным присмотром отцов командиров: несмотря на непогоду, они работали слажено — как хорошо отлаженный механизм. А самые нерадивые вязальщики, нещадно стимулировались ударами шомполов. Исходя из такой организации работы и того, что готовых снопов было намного больше, чем наваленных веток: в скором времени с «заготовкой дров» должно быть покончено. А вот что они будут делать дальше, было неизвестно. Поэтому, Юрий для начала, решил расставить своих воинов так, чтобы случись чего, они могли простреливать всё пространство вокруг казарм. Как говорится — «бережённого бог бережёт».
Для пулемётных гнёзд, прекрасно подошли пара домов с остроконечными шпилями. Благо, егеря умудрились туда проникнуть, не наделав лишнего шума. Ещё пять домов выгодно стоящих вокруг казарм заняли также незаметно. Правда, пришлось запереть всех жильцов в подвалах (чтобы ненароком не пострадали). Эти приготовления заняли немало времени: но это того стоило — сработало правило, что фортуна любит тех, кто ничего не пускает на самотёк. Как только все бойцы успели занять свои позиции, «дровосеки» — так Юра назвал вязальщиков хвороста, окончили своё дело. Однако их не увели на отдых, как этого ожидали наблюдавшие за ними егеря, а поставили в строй с их собратьями, которых выгнали на улицу в полном вооружении. Всех служивых построили по ранжиру, подровняли шеренги и вперёд вышел щеголеватый офицер (новый персонаж — который, по-видимому, до этого отсиживался в тепле), и начал громко что-то объяснять своим подчинённым.
— Ставит им боевую задачу, ваше благородие. — Тихо зашептал переводчик, который всё время находился рядом с Гавриловым и всё прекрасно слышал через открытое окно. — Говорит, что они должны под прикрытием снегопада закидать наш оборонительный ров вязанками — оные, в данный момент лежат перед строем. А как начнёт светать: по команде, все они обязаны организованно ворваться в наш лагерь и завязать бой. И вести его до тех пор, пока шведская кавалерия не ворвётся в лагерь…. Вот. И тому подобная дребедень.
— А мы ждём. — Тихо ответил Юрий, не отрывая взгляда от плаца. — Пока наши передовые отряды не войдут в крепостные ворота, никакого шума. Ждём сигнала…
Время тянулось, вот уже шведский болтливый офицер закончил свой инструктаж: А сигнала к началу активных боевых действий не поступало. Вскоре солдаты Карла одиннадцатого разобрали хворост, — которым они должны были закидать ров перед русскими укреплениями: а сигнала всё не было.
— Блин, ведь как пить дать, сейчас уйдут. — Барабаня по подоконнику костяшками пальцев, прошептал Юрий.
Ему было обидно упускать такой отряд. Ведь он, столкнувшись со штурмовыми отрядами, может наделать немало бед. А преждевременно шуметь тоже нельзя — ставится под угрозу провала вся операция по захвату Нарвы.
Тем временем за окном развивались события, которые совершенно не вписывались в первоначальный план. Шведы покончили со своими приготовлениями и организовано начали движение…. В этот момент в небо взлетели несколько ярких свето-шумовых ракет. Отряд противника замер от неожиданности — все с изумлением смотрели на непонятный фейерверк. Но это затишье, оказалось не продолжительным. Из захваченных егерями и Берберовскими солдатами домов — точнее из их окон, полетели гранаты. За ними оставался след из искр чем-то напоминающий хвост кометы. Не успела отгреметь дробь частых взрывов, как заработали пулемёты. Они безжалостно разили всех, кто был на плацу и также тех, кто выскакивал на улицу. Им вторила трель коротких очередей ППШ, и трудно улавливаемые на общем фоне боя, одиночные выстрелы снайперов. Вскоре всё затихло. Не было тишины в полном смысле слова. На дальних улицах, слышались звуки боя: но возле казарм наступило относительное затишье — пытались отползти в безопасное место раненые; стонали умирающие или те, кто из-за ран не мог двигаться. Площадь перед казармой тускло освещалась несколькими небольшими костерками, — которые получились от того, что пулемётчики, стреляющие трассирующими боеприпасами: подожгли некоторые вязанки. Этого освещения хватало для того чтобы снайпера видели всю окружающую обстановку и успешно пресекали всякие попытки врага покинуть казармы (на сколько им позволяла видеть снежная пелена). Правда, как заметил Гаврилов: если кто-то из солдат выскакивал без оружия, чтобы помочь раненому товарищу. То егеря тех не трогали.