— Наверное, пишешь здравицу своему фавориту сидеримскому, — предположил Максур, пытаясь заглянуть в пергамент.
— Нет, сочиняю проклятье на вашу голову, Величество, — едко ответил жрец, не препятствуя отбиранию пергамента.
— Ба, да ты Наставнику оды строчишь. Надо же, прошение уйти в отшельничество. На кого же покидаешь нас, святоша? — император начал заводиться и заметно злиться.
— Пусть вам шакалы служат, а мне и в отшельниках хорошо будет, — Кирит не менялся в лице, продолжая улыбаться.
— Значит, я для тебя не так хорош, даже служить не хочешь?!
— Зачем тебе советник, чьих советов ты не слушаешь? Проси другого у Наставника, может, он больше по душе придется, станет закрывать глаза на твою придурь, — жрец был спокоен, чем еще больше злил Максура.
— А если я тебя в темницу, а то и на плаху?
— Мне всё равно, но с Наставником будет у тебя столь неприятный разговор, что сразу станет не до войны с Садаром. Тоже вариант, может так Мадерек сохранится, — складывалось впечатление, что главный советник веселится от души.
— Да что тебе так дался этот крысёныш сидеримский?!
— Мне он без надобности, мне за империю душа болит. Или ты не заметил, как с прибрежных городов бегут, перебираются на острова? Для оснащения армии ты вычистил казну, задавил народ налогами. Уж осень, а пшеницы нет. Народ не хочет с голоду подохнуть, потому и оставляет Мадерек, а ты, слепец, не видишь ничего. Вбил себе в голову, что я пекусь о Сидериме. Очнись, пойми, что меня на самом деле беспокоит. Еще не поздно мировую подписать.
— О, завел старую песню. Посмотрим, что ты скажешь, когда мои войска придут с победой, — усмехнулся император, подставляя кубок виночерпию.
— Глупца могила не исправит, — вздохнул Кирит, забрал пергамент и продолжил писать.
По залу побежали шепотки. Такого не бывало, чтобы жрец отказался от должности советника, предпочтя отшельничество. Это попахивало скандалом с орденом. Только никто не решится объяснить императору, что необходимо всеми силами держать жреца, иначе проблем будет гораздо больше, чем он предполагает. Наставник не девица, на замену жреца не уговоришь посулами. А если докопается до причины, то может властью, ему данной, даже низложить правителя. Всем как-то разом стало не до веселья, не до празднований побед грядущих. Как-то в единый миг уверенность аристократии пошатнулась. Многие вельможи были гораздо старше императора, оттого более отчетливо понимали, что надумал жрец.
— Не горячись, отец Кирит, правитель у нас — дитя малое, неразумное. Глядишь, получит от Садара отпор, одумается, образумится, — прозвучал тихий, но уверенный голос. Все обернулись на говорившего. Визирь посмел. Он обращался к опальному жрецу так, словно в зале не было императора.
— Только пол-Мадерека вымрет или разбежится, пока у него голова работать начнет, — отмахнулся жрец, продолжая выводить витиеватые руны письма.
— Я вам случайно не мешаю? — вкрадчиво-пьяно поинтересовался император, немного опешив от наглости этих двоих.
— Нет, не мешаешь, пей своё вино, — пожал плечами Кирит, словно ребенка отпускал гулять по парку, мол, не беспокоишь, иди себе.
Глава тридцать вторая
— Нет, я не мстительный, но есть поступки, которых не прощаю.
— Но неужели сам всегда поступаешь так, что никто не захочет мстить?
— Отчего же? Пускай хотят, пускай приходят. Пускай попробуют.
* * *Степи, год 2583
Зелик обвел затуманенным взглядом спальню. Хозяин замка, князь Схалит определил высокопоставленного гостя на отдых после пьяного застолья. Как ни старался рассыпаться в любезностях Схалит, но от внимательного взгляда опытного разведчика, прожженного шпиона, прибывшего с ревизией, не ускользнуло, что от государя укрывают и урожай, и воинов. Зелик привычно улыбался, делал вид, что ничего не замечает, что всё в порядке, дивился радушию хозяина и слушал жалобы о том, как скудны оказались новые земли, то ли дело прежние. Пусть меньше, но родней, и баловали урожаем.
— Ага, конечно, пшеница, она лучше растет на горных склонах, на камнях, а уж никак не на жирном черноземе, — ворчал под нос властелин степей, неодобрительно кивая на то, что от амбаров его уводили мастерски. А если и показывали, то полупустые. Впору подумать, что засуха была этим летом, а не прошлым. Вот только Зелик не был бы собой, если б не развязал несколько языков, поведавших о том, что есть у Схалита и амбары тайные, и гарнизон он прячет. Выходит, обманывает не только наместника провинции, но и государя. А ведь война, каждый воин на счету. А наливает знатно, надеется, что мозг Зелика затуманится, тот не заметит, что и как. Давно уже не мальчик, глава разведки не любил, когда его недооценивали. Сейчас-то свару не развяжет, вот только не уйти Схалиту от ответа. И древний род со всеми регалиями не спасет.