Ее язык задел кончик длинных клыков.
Мышцы напряглись, когда ее стоны превратились в молящие крики. Прерывистое дыхание легонько коснулось его уха.
Эти звуки вызывали потребность удовлетворить ее, и каждый быстрый толчок приближал его к кульминации.
«Еще, еще».
Мир замер.
Ногти впились ему в плечо, и ее мускулы, натянутые, как тетива лука, задрожали под его руками.
― Кейн, ― выдохнула она, и в голосе слышались нотки вожделения. ― И я…
Его клыки глубоко вонзились в нежную плоть.
Она отчаянно выкрикивала его имя, беззащитная перед укусом, пока спазмы сотрясали тело от мощного оргазма. Каждое сокращение внутри нее усиливало и его потребность в освобождении.
Все еще держа ее шею в плену, Кейн перекатился и, крепко зажмурившись, позволил своему телу ослабить слепящее давление, пока он извергался в ее глубины.
Черт побери, никогда еще не было настолько хорошо.
Его зубы оторвались от ее шеи. Глубокий раскатистый рев прогремел в груди и эхом разнесся по всей пещере.
Судороги истощили его, высосали из него все до последней капли энергии. С последним содроганием он открыл глаза навстречу ее лицу.
На щеках Айден все еще горел розовый румянец. Она, казалось, светилась.
Однако глаза ее казались растерянными, будто вот-вот польются слезы.
― Айден?
Мягкий тон его голоса, казалось, сломила ее. Он притянул ее к себе, укачивая, обнимая руками и ногами, облизывая и целуя следы, которые он оставил на ее шее, и снова вернуться к ее лицу.
«О Боже, неужели я навредил ей?»
― Айден?
Уголки ее губ дрогнули в улыбке, но она тут же исчезла, когда снова полились слезы.
― Так много, ― прошептала она. ― Все сразу.
Нахмурившись, Кейн погладил ее по щеке, вытирая слезы и чувствуя себя таким же грязным ублюдком, каким и повел себя.
― Ну, что? Что такое?
― Память. Все воспоминания, до единого. Моя мама. Папа, ― глаза Айден снова наполнились слезами, голос был искажен рыданиями. ― Мой муж. И… моя маленькая девочка. Элла. Как будто я могу… ― Айден опустила взгляд на свои ладони, ―…все еще чувствую ее кожу. Тяжесть ее тела в моих руках… все еще такая реальная.
― Ох, Айден, ― Кейн обнял ее, и когда она зарылась лицом ему в грудь и зарыдала, он поцеловал ее в макушку.
Вырвавшись из его объятий, она резко села.
― Нет. Мне это не нужно. Я не могу справиться с этим дерьмом, ― она встала, собирая свою одежду. ― Мне нужно пойти…
Кейн схватил ее за запястье и провел большим пальцем по шрамам. Не выпуская ее руки, он поднялся с земли, возвышаясь над ней.
― Рань меня.
***
Айден нахмурилась, ее глаза сосредоточились на его груди.
― Что? ― она вырвала свою ладонь.
― Если тебе хочется пустить кровь, режь меня.
Ее напряженный взгляд метнулся к его лицу, где не было ни капли юмора. Старый знакомый гнев заскрежетал внутри нее, и дыхание стало тяжелым.
Кинжал лежал на земле, все еще в ножнах. Она опустилась на колени, вытащила клинок и встала перед Кейном, прижав к обнаженной груди. Она стиснула зубы.
― Сделай это. Потому что с каждой твоей раной этот гребаный клинок режет и меня тоже, детка. Так что продолжай.
― Да чтоб тебя! ― она толкнула его в грудь.
«Да кем ты себя возомнил, черт возьми?»
― Я тебя сейчас на куски нарежу. И ты получишь все сполна, ― она так сильно стиснула зубы, что заболела челюсть. ― Каждую крошку ненависти, которая есть во мне. Ненавижу тебя и… себя, ― слезы скопились и исказили богатую чистоту ее глаз. ― Ты для меня никто. Никто. Весь этот гребаный мир для меня ничего не значит, ― она ослабила хватку на кинжале. ― У меня был ребенок. Маленькая девочка. И я никогда… не буду держать… ― она выронила нож и, схватившись за виски, упала на колени. ― Это тело… искалечено. Разрушено. Я никогда не узнаю, что значит быть матерью… ― ее рыдания усилились до истерики. ― Она была моей! И… эти ублюдки украли ее у меня.
***
Тело Кейна кричало, чтобы он прикоснулся к ней, обнял, и он осторожно придвинулся, отчаянно стараясь не делать и не говорить ничего, что могло бы оттолкнуть ее.
Она всхлипнула и поперхнулась. Изгиб ее позвоночника дразнил, чтобы он провел пальцами, но Кейн не осмелился. Ещё нет.
― Это из-за меня, когда укусил тебя?
― Да.
― Айден, я вовсе не жалею об этом, ― он покачал головой, несмотря на боль, бушевавшую в нем при виде ее слез. ― Эти воспоминания были твоими, принадлежали тебе.
Все еще уткнувшись головой в колени, она схватила себя за волосы и крепко сжала.