— Это она! — шипела старуха.
— Но в ней нет колдовской силы! — возражала ей молодая.
— Разве нити судьбы говорили тебе, что дева должна быть колдуньей? — вкрадчиво спрашивала старуха.
— Нет, — в молодом голосе слышалась растерянность. — Я просто думала…
— Сила придет, когда она разделит ложе с мужчиной, — злобно хихикнула старуха, и мне стало страшно.
— Грайи не вмешиваются в судьбу, они ее направляют, — молодая явно улыбалась. — Но я не против дать девочке шанс, коль ведьмак именно ее выбрал из трех возможных. Я дам ей знание его языка.
— А я дам ей надежду.
Я открыла глаза, но рядом никого не было.
— У меня галлюцинации, — застонала я. — Это наркотик? В каплях?
— Нет, милая, — хихикнул старый голос. — Это реальность. Ты лунная колдунья из закрытого мира.
— Я актриса, — перебила я голос, и наступила тишина. — Я не колдунья. Это ошибка. Покажитесь! — не выдержала я. — Объясните, что происходит?
Туман вокруг стал исчезать, и я обнаружила себя сидящей на большом плоском камне в огромной пещере, стены которой тонули во тьме. Где-то капала вода, пахло сыростью и склепом. Свет лился из круглого отверстия в своде, но рядом по-прежнему никого не было.
— У нас здесь нет тел, смертная, — мягко произнес молодой голос. — Тебя призвали, чтобы ты указала на нового правителя Ольрады. Выбери достойного и возведи его на трон. Или останься с нами, будь нашей ученицей, и через несколько веков ты сможешь переплетать нити судеб.
— Нет, спасибо!
Несколько веков в этой пещере? Да я чокнусь!
— Ты приняла решение, только не влюбляйся в мужчину с печатями, — скрипуче вторила старуха. — Его любовь — смерть для тебя. А вот разделить ложе с ним можешь, говорят, он неотразим в любовных утехах.
— Матушка! — воскликнул с укором молодой голос. — Что ты наделала? Зачем эти условия?..
Злость и отчаяние скрутились в тугой узел, не разорвать, не избавиться. Я вспомнила жуткий холодный голос и темную тень на месте говорившего. Это был он! Я точно знаю, что он! Тот, кто безжалостно выдернул меня из моего мира, тот, кто забросил меня в это странное место, даже не подумав что-либо объяснить. Это он, мой враг. Ненавижу! Как же я его ненавижу!
В ответ раздался злобный смех, и я опять потеряла сознание, так и не узнав, что именно мне пророчила старая карга, но отчетливо запомнив, что смерть для меня — это любовь мужчины с печатями.
Второй раз я очнулась в светлом лесу, на мягком лежаке из еловых веток, покрытых толстым одеялом. Рядом горел костер и стояла миска, наполненная супом, над ней поднимался ароматный парок, и я сразу почувствовала зверский голод. У костра на поваленном дереве сидела женщина. Длинные белые волосы закрывали спину, я видела лишь голубое платье да тонкие длинные пальцы, обхватывающие плечи.
— Здрасте, — пробормотала я, чтобы только не молчать.
— Мне жаль, что так вышло, — не оглядываясь, произнесла женщина, и я узнала голос. — Моя мать совсем выжила из ума, но она сильна, и я ничем не смогу тебе помочь. Теперь все в твоих руках. — Ее голос стал низким и текучим, в нем зазвучали потусторонние нотки, стало тревожно и зябко. — К тебе придет колдовская сила, когда ты разделишь ложе с мужчиной, но остерегайся того, кто носит печати, он твоя смерть. Жди, тебя призовут…
И она исчезла.
Что, вот так просто? Бросить меня в неизвестном мире, в лесу, одну, ничего не объяснив? И…
Спокойно, Лина, это может быть чьей-то злой шуткой. А даже если это реальность, то нет смысла загибаться от голода, когда рядом стоит еда. Жаль только, ложки нет. Я прямо из миски выпила суп, выловила пальцами и съела кусочек темного мяса, старательно не думая, кем оно было при жизни, и опять легла на подстилку. Лежала долго, то проваливаясь в сон, то тупо глядя на качающиеся над головой ветви. Мозг не хотел привыкать к мысли, что это может оказаться правдой, мне больше нравилось думать, что это все галлюцинации, и вот еще немного — и все пройдет, я очнусь, а вокруг будут люди. Может быть даже врачи…
Но я не очнулась. Стемнело, костер горел все так же ярко, хотя никто не подбрасывал в него ветки, я то ли заснула, то ли провалилась в забытье, а когда открыла глаза, была ночь. И тишина. Я не шевелилась, прислушивалась и ждала. Должна же я когда-то очнуться?
Утром миска вновь была полна теплого супа, костер все так же ровно горел, а настроение стремительно приближалось к панике, но уйти от огня я не могла. Пробовала, но словно натыкалась на прозрачный купол и каждый раз возвращалась назад.