— Это возбраняется правилами?
— Нет, но…
— Вы уже нашли тех, кто на меня напал? — перебила я льера Рошеля, чувствуя иррациональное раздражение. — Или мне пожаловаться его величеству на вашу некомпетентность?
Это стоило сказать хотя бы для того, чтобы увидеть, как заиграли желваки на скулах педантичного льера распорядителя.
— Сейчас с виновными беседует дознаватель, — уклончиво ответил мужчина. — Вам больше не о чем волноваться. Но впредь попрошу проявлять скромность и послушание. Не нарушать правила и распорядок, тем самым не провоцировать, — он выделил это слово голосом, — конфликты среди невест.
Ах, так это, оказывается, я во всем еще и виновата! Я расправила плечи, задрала голову и холодно процедила:
— Спасибо за заботу, льер Рошель. Можете продолжать заниматься своими делами, я вас больше не задерживаю. И передайте тьеру Лерою, что я буду ждать его завтра в десять утра.
А что это нас так перекосило? Не оценил? А я так старалась! Моя любимая роль — разоренной, но гордой аристократки. Правда, на экране я мелькала всего полторы минуты, но зато какие это были полторы минуты!
— Хорошего дня, льера Адель, — бесстрастно кивнул льер Рошель и наконец ретировался.
— Сурья! — Я тут же схватила служанку за руку и потащила в спальню. — У меня проблемы!
Женщина только охнула, беспомощно оглядываясь на молчаливых горничных, которые последовали за нами.
— Мне срочно нужны прокладки, — зашипела я ей на ухо. — Прям вот уже завтра.
— Простите, льера? — не поняла меня служанка.
— Ну… у меня эти дни начаться должны, — чувствуя, как краснею, тихим шепотом продолжила я.
Есть вещи, которые я не люблю обсуждать с чужими людьми, считайте это моими личными комплексами.
— Какие дни? — испуганно ахнула Сурья.
— Женские… — многозначительно подвигала я бровями.
— Не понимаю…
Сурья смотрела на меня с испугом, явно рассуждая: бежать ей за лекарем или за жрецом?
— Подождите за дверью! — Начиная подозревать истину, я выгнала горничных из спальни. — Сурья, а скажи мне, пожалуйста, у тебя не бывает ежемесячного недомогания, которое присуще только женщинам? И которое показывает, беременна ты или нет?
— Так вы о пустых днях! — с облегчением вздохнула служанка, и я выдохнула. — Конечно же, бывают! У меня и микстурка на травах есть! Так у вас пустые дни намечаются? Ну ничего, это быстро проходит. Часик полежите в кровати, да и будете как свежая роза.
— Часик?
Я уже ничего не понимала.
— Ну, редко у кого бывает дольше в вашем возрасте. Оно, конечно, неприятно, когда слабость такая, что с кровати не встать, да ничего, такова наша бабская доля. Рожать, чай, неприятнее.
— Часик? — как заведенная повторила я. — Всего часик? И… как это?
— А у вас еще не было? — не очень удивилась Сурья. — Целитель предсказал? Ну так я вам все сейчас расскажу. В эти дни организьма наша бабская перестраивается немного, чтобы, значится, показать, что можно зачать ребеночка. Десять дней после пустого дня. А до него и в пустой день ну никак не выходит! Слабость на конечности накатывает, голова болит, живот внизу крутит. Да часик-то перетерпеть можно.
Все! Это… это самый настоящий северный пушистый зверь! Выходит, у местных женщин все не так? Это за что же им такое счастье? И как мне выкручиваться из этой ситуации?
— Феликс!
Хорошо все же, что я не вижу глумливое лицо птички, иначе точно бы со стыда сгорела, пересказывая про себя состоявшийся только что разговор.
«Чего возмущаешься? — хихикнуло в голове. — Теперь понимаешь, отчего ищут нормальных женщин?»
«Не ври!»
«Ну… в том числе тоже! — выкрутился феникс. — Принесу я тебе все. Только вспомни, чем ты там у себя пользовалась, чтобы мне не шариться по аптекам с квадратными глазами».
Я отчетливо представила картинку и быстренько «отключила» связь.
— Ладно, — пробормотала тихонько. — Переживем.
— А как же, льера Адель! — поддержала меня Сурья. — Все переживают, и вы переживете. Зато после этого станете настоящей женщиной. Тепереча можно и взамуж сходить!
Логика железная!
А потом начался фирменный дурдом… Нет, я, конечно, понимаю, что обед с королем — это как обед с Путиным. Но нельзя же так! С меня чуть кожу не содрали, отмывая в трех водах, растирая в четыре руки мочалкой, а потом пропитанным маслами шелковым лоскутом. Волосы промывали в пене, в настое трав, чтобы придать «неповторимый оттенок спелой пшеницы» и наконец окатили «чистейшей родниковой водой для придания телу бодрости и резвости». Ледяной!